Погребения восточноевропейских средневековых номадов с защитным вооружением: этнокультурный и социальный аспекты

Погребения восточноевропейских средневековых номадов с защитным вооружением: этнокультурный и социальный аспекты

В последние десятилетия позднекочевнические погребения с защитным вооружением неоднократно становились объектом исследования археологов-медиевистов и оружиеведов. В этих работах авторы, как правило, рассматривают типологию и хронологию доспеха, а также проблему этнической идентификации погребальных...

Повний опис

Збережено в:
Бібліографічні деталі
Дата:2010
Автори: Потёмкина, Т.М., Кулешов, Ю.А.
Формат: Стаття
Мова:Russian
Опубліковано: Інститут археології НАН України 2010
Назва видання:Степи Европы в эпоху средневековья
Онлайн доступ:https://nasplib.isofts.kiev.ua/handle/123456789/181580
Теги: Додати тег
Немає тегів, Будьте першим, хто поставить тег для цього запису!
Назва журналу:Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
Цитувати:Погребения восточноевропейских средневековых номадов с защитным вооружением: этнокультурный и социальный аспек / Т.М. Потёмкина, Ю.А. Кулешов // Степи Европы в эпоху средневековья: Зб. наук. пр. — 2010. — Т. 8. — С. 271-294. — рос.

Репозитарії

Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
id nasplib_isofts_kiev_ua-123456789-181580
record_format dspace
spelling nasplib_isofts_kiev_ua-123456789-1815802025-02-23T18:34:25Z Погребения восточноевропейских средневековых номадов с защитным вооружением: этнокультурный и социальный аспекты Burials of Eastern European medieval nomads with armor: ethnocultural and social aspects Потёмкина, Т.М. Кулешов, Ю.А. В последние десятилетия позднекочевнические погребения с защитным вооружением неоднократно становились объектом исследования археологов-медиевистов и оружиеведов. В этих работах авторы, как правило, рассматривают типологию и хронологию доспеха, а также проблему этнической идентификации погребальных комплексов. Однако есть интересный момент в обрядности этих захоронений, который иногда вскользь отмечается исследователями, но специальных разработок на эту тему нет. Речь идет о местоположении доспеха в погребении. Дело в том, что в одних случаях защитное вооружение надето на погребенного, а в других - оно располагается в определенных местах могилы. Это могло быть связано с этнокультурной ситуацией, трансформацией обряда с течением времени, с локальными особенностями, мировоззренческими установками и т.д. Выяснению причин такой разной обрядности и посвящена настоящая работа. Armor is a rather rare phenomenon in the late nomadic burials of Eastern Europe and this is associated with a special attitude to weaponry. Armor is known in the Polovtsy and the Golden Horde time (the 12,h-14th centuries). There were no metal armors in burials of nomads in any earlier period. The explored burials (our sample includes 160 complexes) belonged exclusively to men. In pre-Mongolian time, the deceased were dressed in chain mail and a helmet that, along with their high property and social rank, emphasized their military belonging as well. After the Tatar-Mongols arrived and the Juchi state formed, the Polovtsian world outlook and the canons of the funeral rite were transformed. As a result, all burials of supreme nobility and some burials with status objects and ordinary inventory, demonstrate a change in the rite: chain mail and a helmet began being placed in different parts of the grave. An analysis of the complexes has shown that the location of chain armor and helmets in Eastern European late nomadic graves cannot serve as an ethnos marking attribute. 2010 Article Погребения восточноевропейских средневековых номадов с защитным вооружением: этнокультурный и социальный аспек / Т.М. Потёмкина, Ю.А. Кулешов // Степи Европы в эпоху средневековья: Зб. наук. пр. — 2010. — Т. 8. — С. 271-294. — рос. 2079-1658 https://nasplib.isofts.kiev.ua/handle/123456789/181580 ru Степи Европы в эпоху средневековья application/pdf Інститут археології НАН України
institution Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
collection DSpace DC
language Russian
description В последние десятилетия позднекочевнические погребения с защитным вооружением неоднократно становились объектом исследования археологов-медиевистов и оружиеведов. В этих работах авторы, как правило, рассматривают типологию и хронологию доспеха, а также проблему этнической идентификации погребальных комплексов. Однако есть интересный момент в обрядности этих захоронений, который иногда вскользь отмечается исследователями, но специальных разработок на эту тему нет. Речь идет о местоположении доспеха в погребении. Дело в том, что в одних случаях защитное вооружение надето на погребенного, а в других - оно располагается в определенных местах могилы. Это могло быть связано с этнокультурной ситуацией, трансформацией обряда с течением времени, с локальными особенностями, мировоззренческими установками и т.д. Выяснению причин такой разной обрядности и посвящена настоящая работа.
format Article
author Потёмкина, Т.М.
Кулешов, Ю.А.
spellingShingle Потёмкина, Т.М.
Кулешов, Ю.А.
Погребения восточноевропейских средневековых номадов с защитным вооружением: этнокультурный и социальный аспекты
Степи Европы в эпоху средневековья
author_facet Потёмкина, Т.М.
Кулешов, Ю.А.
author_sort Потёмкина, Т.М.
title Погребения восточноевропейских средневековых номадов с защитным вооружением: этнокультурный и социальный аспекты
title_short Погребения восточноевропейских средневековых номадов с защитным вооружением: этнокультурный и социальный аспекты
title_full Погребения восточноевропейских средневековых номадов с защитным вооружением: этнокультурный и социальный аспекты
title_fullStr Погребения восточноевропейских средневековых номадов с защитным вооружением: этнокультурный и социальный аспекты
title_full_unstemmed Погребения восточноевропейских средневековых номадов с защитным вооружением: этнокультурный и социальный аспекты
title_sort погребения восточноевропейских средневековых номадов с защитным вооружением: этнокультурный и социальный аспекты
publisher Інститут археології НАН України
publishDate 2010
url https://nasplib.isofts.kiev.ua/handle/123456789/181580
citation_txt Погребения восточноевропейских средневековых номадов с защитным вооружением: этнокультурный и социальный аспек / Т.М. Потёмкина, Ю.А. Кулешов // Степи Европы в эпоху средневековья: Зб. наук. пр. — 2010. — Т. 8. — С. 271-294. — рос.
series Степи Европы в эпоху средневековья
work_keys_str_mv AT potëmkinatm pogrebeniâvostočnoevropejskihsrednevekovyhnomadovszaŝitnymvooruženiemétnokulʹturnyjisocialʹnyjaspekty
AT kulešovûa pogrebeniâvostočnoevropejskihsrednevekovyhnomadovszaŝitnymvooruženiemétnokulʹturnyjisocialʹnyjaspekty
AT potëmkinatm burialsofeasterneuropeanmedievalnomadswitharmorethnoculturalandsocialaspects
AT kulešovûa burialsofeasterneuropeanmedievalnomadswitharmorethnoculturalandsocialaspects
first_indexed 2025-11-24T11:27:41Z
last_indexed 2025-11-24T11:27:41Z
_version_ 1849670931501285376
fulltext Т.М.Потемкина, Ю.А.Кулешов ПОГРЕБЕНИЯ ВОСТОЧНОЕВРОПЕЙСКИХ СРЕДНЕВЕКОВЫХ НОМАДОВ С ЗАЩ ИТНЫМ ВООРУЖЕНИЕМ: ЭТНОКУЛЬТУРНЫЙ И СОЦИАЛЬНЫЙ АСПЕКТЫ Общеизвестно, что доспех является важнейшим атрибутом военно-технической культуры и благо­ даря особенностям конструкции и оформления может выступать в качестве дополнительного ис­ точника при этноисторическом и этнокультурном анализе (Кубарев Г.В., 2002, с.88). Возникший еще во 2-й пол.Х1Х - нач.ХХ в. интерес к защитному вооружению номадов (в связи с массовыми раскопками курганов в южнорусских степях) повлек за собой дискуссии о датировке и этнической принадлежности как самого доспеха, так и комплексов, из которых он происходил (Боб­ ринский А.А., 1901, с. 122-124; фон Ленц Э., 1902; Спицын А.А., 1905; Хойновский И.А., 1896, с.118- 123; Arendt W., 1935; Brandenburg N.E., 1897; von Lenz E., 1924). На протяжении XX в. интерес к этой тематике то угасал, то вспыхивал с новой силой. В последние десятилетия позднекочевниче­ ские погребения с защитным вооружением не­ однократно становились объектом исследования археологов-медиевистов и оружиеведов. Публику­ ются как отдельные комплексы (Горелик М.В., До­ рофеев В.В., 1990; Горелик М.В., Ковпаненко Г.Т., 2001; Зеленский Ю.В., 1997; Каминская И.В., 1989; Армарчук Е.А., Сорокина И.А., 2001; Horvath F., 2001), так и группы погребений (Блохин В.Г. и др., 2003; Парусимов И.Н., 2007; Горелик М.В., 2008 и др.). Существуют и обобщающие работы по во­ оружению, в которых использованы материалы из захоронений восточноевропейских номадов (Кир­ пичников А.Н., 1971; Горелик М.В., 1983; 1987 и др.). В классическом труде Г. А.Федорова-Давыдова (1966) также есть разделы, посвященные защитно­ му вооружению. В этих работах авторы, как пра­ вило, рассматривают типологию и хронологию до­ спеха, а также проблему этнической идентифика­ ции погребальных комплексов. Однако есть интересный момент в обрядности этих захоронений, который иногда вскользь отме­ чается исследователями, но специальных разрабо­ ток на эту тему нет. Речь идет о местоположении доспеха в погребении. Дело в том, что в одних слу­ чаях защитное вооружение надето на погребенно­ го, а в других - оно располагается в определенных местах могилы. Это могло быть связано с этно­ культурной ситуацией, трансформацией обряда с течением времени, с локальными особенностями, мировоззренческими установками и т.д. Выясне­ нию причин такой разной обрядности и посвящена настоящая работа. Как известно, погребальные памятники ставят­ ся исследователями в один ряд с теми археологиче­ скими источниками, осмысление которых допускает этнокультурные и социологические реконструкции, адекватные изучаемому времени. Но, к сожалению, до сих пор нет “единой-концепции относительно заложенной в погребальном обряде информации и способов ее извлечения...” (Иванова С.В., 2002, с.45). Работ, посвященных организации отдельных категорий вещей в пространстве могилы, немного. Так, Ю.Б.Полидовичем проанализировано место­ расположение керамических сосудов в погребени­ ях эпохи поздней бронзы и предскифского времени (Полидович Ю.Б., 1997; 2005), а Е.А.Черленком - расположение в погребениях щитковых и желоб­ чатых псалиев (Черленок Е.А., 2004; 2005, с. 13). А.В.Евглевский исследовал семиотические аспекты функционирования сабли в погребальном обряде кочевников 2-й пол.1Х - XIV в. (Евглевский А.В., 2002). Особенности расположения предметов узды в скифских погребальных комплексах Нижнего По­ волжья успешно изучает М.А.Очир-Горяева (2004; Очир-Горяева М.А., Дворниченко В.В., 2006). Ин­ тересные наблюдения относительно положения оружия в скифских погребениях, связанного, по мнению автора, с магическими функциями, сделала С.С.Бессонова (Бессонова С.С., 1984, с.7-11). Общая характеристика источника Источниковой базой нашей статьи являются позднекочевнические погребения Восточной Евро­ пы XII-XIV вв., в состав инвентаря которых входят шлемы или кольчуги, а также шлемы и кольчуги од­ новременно (рис.1). Хронологические рамки опре­ деляются тем, что, как известно, для печенежского времени зафиксировано полное отсутствие в по- ы ю Рис. 1. Распространение погребений поздних кочевников с кольчугами и шлемами; кольчугами; шлемами в Восточной Европе. №№ на карте соответствуют Ж.№ комплексов в Приложении. Fig. 1. Spread of burials of late nomads clad in chain armours and helmets; chain armours; helmets in Eastern Europe. The numbers on the map correspond to those of complexes in the Appendix гребениях защитного металлического вооружения (Атавин А.Г., 2008, с.85). В нескольких погребениях номадов половецко-золотоордьшского периода об­ наружены пластинчатый и кольчато-пластинчатый доспехи. Поскольку их количество невелико, и на­ ходят их, как правило, не in situ, мы решили не вклю­ чать эти захоронения в источниковую базу данной работы. Не включены в нее и случайные находки. Выборку составляют 160 погребений1. Из них кольчуга найдена в 77 комплексах, шлем - в 21, а полный комплект (кольчуга и шлем) - в 62. Много это или мало по отношению к общему массиву позд­ некочевнических захоронений XII-XIV вв.? В исто­ риографии на этот счет сложилось два противопо­ ложных мнения. Г.А.Федоров-Давыдов полагал, что кольчуга представляла собой обычный вид защитно­ го вооружения кочевников, она, как и шлем, по его мнению, довольно часто встречается в захоронени­ ях номадов средневековья (Федоров-Давыдов Г.А., 1966, с.32,35). С.А.Плетнева, напротив, считала, что оборонительные доспехи - редчайшая находка в по­ гребениях поздних кочевников (Плетнева С. А., 1981, с.215; 2003, с. 147). На данный момент нам известно около 1960 комплексов половецко-золотоордынского времени на территории Восточной Европы. Из их числа погребения с металлическими доспехами со­ ставляют всего 8,2%, что в 2 раза меньше, чем, на­ пример, захоронений с саблями (Евглевский А.В., Потемкина Т.М., 2000, с. 120). Таким образом, действительно оборонитель­ ное вооружение в позднекочевнических погребе­ ниях - явление относительно редкое. Объясняется это, по-видимому, тем, что доспехи, учитывая их высокое качество и стоимость, в случае смерти со­ родича номады старались передать по наследству, лишь в отдельных случаях помещая в могилу вме­ сте с умершим. В первую очередь, исследователи отмечают подобное отношение к оружию вообще, и к доспехам, в частности, у монголов (Горелик М.В., 1979, с.93; Немеров В.Ф., 1987, с.212), кото­ рые никогда не оставляли на поле битвы металли­ ческие доспехи, поскольку за это грозила смертная казнь. Оружие собиралось и раздавалось воинам (Лубсан Данзан, 1973, с. 122). Это особое отноше­ ние к оружию и доспехам отразилось и в тюрко­ монгольском эпосе: “батыр никогда не должен рас­ ставаться со своим оружием, чтобы никто не мог застать его врасплох” (Липец Р.С., 1984, с.63). Из 83 шлемов нашей выборки сохранность и полноценное описание 47 экземпляров позволяют определить их тип. Большинство наголовий (32 экз.) относится к типу НА, по А.Н.Кирпичникову, или типу III/IV, по Г. А.Федорову-Давыдову. Это са­ мая распространенная форма шлемов, тулья кото­ рых состоит из четырех секторов. Как справедливо отметил еще В.Аренд, этот тип шлемов восходит к наиболее ранней (IX-XI вв.) восточноевропейской традиции (Arendt W., 1935). У поздних кочевников подобные наголовья появляются, по нашему мне­ нию, приблизительно в сер.ХП в. и бытуют до сер. XIV в. Шлемы этого вида были очень просты в изготовлении, их даже не снабжали бармицами и, возможно, не подвергали полировке, на что указы­ вает оклеивание тульи кожей и материей. К самым ранним (сер.ХШ в.) экземплярам этого типа из на­ шей выборки можно отнести невысокие полусфе- рические/сфероконические наголовья (Масхаги, Бураковский, Столбовое). К этому же типу относятся пять шлемов из Ба­ бичей, Томаковки, Квасниковки, Верхне-Янченкова, “Большого кургана” (ур.Частое), которые отлича­ ются от общей массы своей отделкой. Это обтяну­ тые золоченым медным листом очень дорогие на­ головья с изящно декорированными бронзовыми венцами и навершиями. А.Н.Кирпичников пред­ полагает их древнерусское происхождение (Кир­ пичников А.Н., 1962; 1971, с.27-28), мы с ним не совсем согласны, но, как бы там ни было, это явно не степное производство. По-видимому, данная группа шлемов восходит к более ранним статус­ ным золоченым изделиям типа найденных на Чер­ ниговском некрополе в кургане “Черная могила”. Важная деталь, которую, на наш взгляд, необходи­ мо отметить, - упомянутые шлемы обнаружены в очень бедных по составу инвентаря погребениях. Причину этого явления мы попытаемся выяснить в последующих разделах. В золотоордынский период, во время бурного развития военного дела, четырехчастную конструк­ цию подвергали изменениям. Одним из них являет­ ся снабжение тульи круговой бармицей, защищаю­ щей все лицо, и рудиментарным наносником, обра­ зованным надглазными вырезами (Пролетарский, Кривуша, Маяк-Н). Следует отметить, что этот вид был более дорогой, так как ряд шлемов данной серии снабжен бронзовыми навершиями (Лебеди, Старонижестеблиевская). Е.И.Нарожный датирует этот измененный вид шлемов в пределах XIV в. (Нарожный Е.И., 2005, с.93-100), а Ю.В.Зеленский полагает, что для этого недостаточно оснований и предлагает свою датировку: 2-я пол.ХШ - XIV в. (Зеленский Ю.В., 2005, с.99-100). Мы же склон­ ны отнести эту группу к 3-й четв.ХШ - cep.XIV в. Важно отметить также, что находки подобных на­ головий пока не известны за пределами Северного Приазовья и степной зоны Северо-Западного Пред­ кавказья, а это позволяет считать указанную модер­ низацию локальной. 1 Благодарим А.В.Евглевского за возможность использования материалов из его личного архива. 273 Наиболее же широкой модернизацией, как тер­ риториально, так и технически, можно считать при­ соединение к четырехчастной тулье козырька (Вы­ сокая гора, Олень-Колодезь). По нашему мнению, она была и самой ранней, поскольку связывается с появлением татаро-монгол в Восточной Европе. В нач.Х1У в. эти шлемы в связи с широким распро­ странением тяжелых клинков и ударно-дробящего оружия перестали отвечать боевым требованиям. Оружейники были вынуждены искать новые пути развития этой технологии. По-видимому, сначала попытались за счет конструкции увеличить высо­ ту шлема. В результате полусферическая/сфероко- ническая форма изменилась на цилиндрокониче­ скую (Олень-Колодезь). Позже была изменена сама конструкция путем добавления широкого венца- основания (Калиновское, Малаи, Новая Одесса). У нас нет точных данных о верхней дате существова­ ния шлемов этой серии, но, судя по изображениям (например, Swietoslawski W., 1999, s. 117, pl.V), в 70 гг XIV в. они еще использовались. Вторая группа шлемов из нашей выборки - это куполообразные золоченые трехчастные наголовья с полумасками (тип IV, по А.Н.Кирпичникову, или тип V, по Г. А.Федорову-Давыдову). В позднекочев­ нических погребениях пока известно только три экземпляра шлемов этого типа (Моску, Чингул, Таборовка), хотя в целом на территории Восточной Европы их найдено больше (Петров Ю.Ю., 1997, с. 139-143). Эта группа шлемов одна из наиболее спорных и обсуждаемых. Не раз поднимался вопрос о ее этнической и культурной атрибуции (Кирпич­ ников А.Н., 1971, с.29-31; Горелик М.В., 1998,с.268; 2002, с.25-26; 2003, с.235-237; Петров Ю.Ю., 1997, с. 139-143; Негин А.Е., 2001), но единого мнения до сих пор так и не выработано. При этом почему-то никто не обращает внимания на технику золочения, а на большинстве шлемов этого типа она нанесена амальгамированием, что в домонгольский период в Восточной Европе практически не встречается. Сама же трехчастная конструкция ранее XIII в. не известна. По нашему мнению, эту группу шлемов следует датировать в пределах 1250-1340 гг, хотя возможны и более узкие даты. К третьей группе исследуемых нами боевых наголовий (10 экз.) относятся высокие крутобо­ кие шлемы с вытянутым коническим верхом (тип НБ, по А.Н.Кирпичникову, а, по Г.А.Федорову- Давыдову, тип I). Характерными их признаками являются рудиментарный наносник, образованный надглазными вырезами, и длинный шпиль, поса­ женный в высокую втулку на четырех крепежных “лапках” (Таганча, Бурты, Ботиево). Ряд исследова­ телей считает их продуктом древнерусских брон­ ников (Кирпичников А.Н., 1959; Жуков К.А., 2005, с.21), но эта группа известна пока исключительно в золотоордынских погребениях. На наш взгляд, ее можно датировать 40 гг - koh.XIV в. К последней, наименее представительной, группе мы отнесли глубокие цилиндроконические наголовья (тип III, по А.Н.Кирпичникову, тип II, по Г.А.Федорову-Давыдову). В позднекочевнических погребениях известно всего две подобные находки (Липовец, Ковали), и в обоих случаях они снабже­ ны антропоморфными забралами-личинами. Судя по защитным характеристикам и особенностям из­ готовления, их можно датировать сер. - koh.XIV в. Внешний вид позднекочевнических кольчуг, к сожалению, мало информативен. Вызвано это, в первую очередь, тем, что значительная часть до- спеха обнаружена во фрагментах или в сложенном виде. В тех же случаях, когда кольчуга была надета на погребенного, авторы раскопок, как правило, не пытаются досконально проследить ее крой. В целом, позднекочевнические кольчуги пред­ ставляют собой длинные до середины бедра ру­ башки, с короткими, по локоть, рукавами и стоя­ чим воротником. Исключением является кольчуга из погребения 1 кургана 2 могильника Южный, у которой длинные рукава и капюшон. Возможно, здесь мы имеем дело с западноевропейским им­ портом. Так же схожи и технические характери­ стики (проволочные или плоские штампованные), размер (диаметр от 0,8 до 2 см), сечение (круглое или овальное) и способ сборки колец (как правило, в одно клепаное пропущено четыре цельных) боль­ шинства кольчуг. Исключением является доспех из погребения 5 кургана 7 могильника Шумаевский II, где все кольца сведены встык. Все эти факторы, по-видимому, и послужили той причиной, из-за которой позднекочевнические кольчуги ни разу не становились предметом тщательного изучения. Однако среди исследуемой выборки защитно­ го доспеха мы все же можем выявить особенность, характерную для одного вида кольчуг, скорее всего, получившего распространение в золотоордынский период. Речь идет о доспехе типа “казакин”. Под­ робное его описание приводит Усама ибн Мункыз (1958, с. 172). Это стеганый кафтан, внутрь которого вшивалась кольчуга. По нашему мнению, именно к таким казакинам относятся кольчуги из кургана 53 у с.Ковали и погребения 14 кургана 9 могильни­ ка Тузлуки. Данные изделия имеют осевой разрез спереди, вследствие чего их использование в само­ стоятельном виде маловероятно. Также, возможно, к этому типу доспеха могут относиться кольчуги, у которых фиксируются следы текстиля на поверхно­ сти (Лебеди, Таганча, Калиновское). В то же время наличие в плетении медных и позолоченных колец наоборот может указывать исключительно на само­ стоятельное использование кольчуг (Бубнов Ерик, Каирка, Олень-Колодезь). На использование коль­ 274 чуг в составе казакинов может указывать и круп­ ный размер колец, от 1,5 до 2 см (Самойлово, Дми­ триевская 4/1 и 4/2). В целом, роль и характерные детали казакинов в позднекочевническом комплек­ се вооружения еще предстоит изучить, но это не является задачей данной работы. Местоположение доспеха в позднекочевнических погребениях Местоположение кольчуг и шлемов в поздне­ кочевнических погребениях отмечали отдельные исследователи. Так, по мнению Г.А.Федорова- Давыдова, кольчугу чаще всего клали .свернутой в узел у головы, и лишь в нескольких случаях она была надета на тело погребенного (Федоров- Давыдов Г.А., 1966, с.35). Ю.В.Зеленский пишет более осторожно: “В погребениях кольчуги обычно лежат свернутые возле погребенного или надеты на него, шлемы надеты на голову погребенного” (Зе­ ленский Ю.В., 1998, с.ЗЗ). А вот Р.Б.Схатум полага­ ет, что шлемы в кочевнических погребениях “всег­ да располагаются либо в головах, либо на голове” (Схатум Р.Б., 2005, с.338). Из 160 комплексов нашей выборки кольчуга зафиксирована в 139 (в трех погребениях по 2 коль­ чуги), что составляет 7,1% от известного нам коли­ чества (~ 1960) половецко-золотоордынских погре­ бений. Известно местоположение 95 экземпляров (в 92 комплексах). Кольчуга обнаружена не in situ или ее местоположение не отмечено в 49 случаях. Кольчуг без шлемов 79 (77 комплексов), из них из­ вестно местоположение у 49 (47 комплексов). Из 95 кольчуг 58 (61,1%) были надеты на по­ гребенного, при этом в 27 комплексах зафиксиро­ ваны также и шлемы (рис.2). Местоположение на- головий следующее: - на голове - 22 (81,5%) - справа от головы - 3 - рядом с головой - 1 - на перекрытии - 1. Таким образом, из 27 комплектов кольчуг со шлемами (местоположение кольчуги - “надета на погребенного”) у подавляющего большинства (81,5%) шлемов также зафиксировано местополо­ жение “надет на погребенного”, т.е. на голове. У 37 кольчуг (из 36 комплексов) зафиксировано местоположение не “на погребенном”, а в опреде­ ленных местах погребального сооружения. 18 коль­ чуг (17 комплексов) были положены без шлема: - в головах — 5 - в ногах - 9 - рядом с погребенным - 1 - на коне - 2 -д р у г о е - 1. В 19 комплексах кольчуга сочеталась с шле­ мом. Они располагались относительно погребен­ ного следующим образом: - в головах — 4 - в ногах - 6 - кольчуга в ногах, шлем в головах - 4 - кольчуга в головах, шлем в ногах - 1 - слева от погребенного - 1 - кольчуга рядом, шлем на погребенном - 1 - кольчуга в ногах, шлем на перекрытии - 1 - кольчуга рядом, шлем в головах - 1. Таким образом, среди погребений 2 группы кольчуга чаще всего располагалась в ногах - 20 (54%) и головах - 10 (27%). При этом во всех ком­ плексах, где кольчуга не надета (19 - 100%), шлем также не был надет на голову (рис.З). Следует обратить внимание на тот факт, что “ненадетая” кольчуга, как отмечается в отчетах и публикациях, обычно “сложена валиком”, “свер­ нута в рулон”, “сложена в кучу”. Однако есть и исключения: в Пилипенковской-1, 1/2 кольчу­ га накрывала погребенного от пояса до колен, а в Цозоровке 250/1 и Бубнов Ерике-IV, п.1 коль­ чуга была уложена поперек коня. В комплексе Шумаевский-И, 7/5 для кольчуги была сделана специальная ниша за головой умершего. Как уже отмечалось выше, в трех погребениях зафикси­ ровано наличие двух кольчуг. В захоронении у ст.Раевской одна кольчуга была свернута под го­ ловой, а вторая лежала справа от умершего, зани­ мая пространство от колена до ступни. Ситуация в Дубовиках-1, 1/3 более интересная. По мнению автора публикации, одна свернутая кольчуга рас­ полагалась слева от ступни погребенного, а вто­ рая была расстелена под его туловищем (Шало- будов В.Н., 1990, с. 113). Мы полагаем, посколь­ ку погребение ограблено, и большое количество фрагментов кольчуги найдено в заполнении, что вторая кольчуга была надета на умершего. В по­ гребении Анапа к. 5 одна кольчуга была надета на умершего мужчину (кроме него, в захоронении находились женщина и ребенок), а вторая лежала справа от его головы. Поэтому при статистиче­ ских подсчетах 1 кольчуга из Дубовиков и Анапы к.5 учитывалась в группе “надетых”, а вторая - в группе “иное местоположение”. Шлемы обнаружены в 83 погребениях (что со­ ставляет всего 4,2% от половецко-золотоордынских погребений), из них известно местоположение 56 экземпляров. 27 шлемов найдены не in situ, или их местоположение не зафиксировано. В 21 (25%) за­ хоронении шлемы были положены без кольчуг. 26 шлемов были надеты на голову погребенного, из них 4 - без кольчуги. Во всех 22 (100%) случаях, когда шлем обнаружен на голове, кольчуга также зафиксирована надетой на умершего. 275 Рис. 2. Позднекочевнические погребения с надетым на умершего оборонительным вооружением: 1 - Пролетарский (по: Зеленский Ю.В., 1997, рис. 1); 2 - Маяк-11\ 3/1 (по: Парусимов И.Н., 2007', рис.4); 3 - Дмитриевская-1, 1/2 (по: Блохин В.Г. и др., 2003, рис.З); 4 - Тузлуки 9/14 (по: Парусимов И.Н., 2007, рис.1). Fig. 2. Late nomadic burials with the deceased dressed in chain armours and helmets: 1 - Proletarskii (by: Зеленский Ю.В., 1997, рис. 1); 2 - Maiak-II, 3/1 (by Парусимов И.Н., 2007, puc.4); 3 - Dmitriyevskaia-I, 1/2 (by: Блохин В.Г. и др., 2003, рис.З); 4 - Tuzluki 9/14 (by: Парусимов И.Н., 2007, puc.l) 2 7 6 Шлемы, имеющие иное местоположение, най­ дены в 30 погребениях, из них рядом с кольчугой или на ней находилось 9 экземпляров. В 6 случаях шлем обнаружен без кольчуги, в 5 - кольчуга была надета. Местоположение этой группы шлемов сле­ дующее: - в изголовье - 7 - справа от головы - 9 - слева от головы - 3 - в ногах - 7 - между колен - 1 - на перекрытии - 1 - слева от погребенного - 1 - на погребенном - 1. Таким образом, большинство шлемов из этой группы (19 - 63%) располагалось в районе головы. Значительное количество шлемов (8 - 27%) обна­ ружено в районе ног. Нетрудно заметить, что процентные показате­ ли местоположения шлемов второй группы доста­ точно близки процентным показателям кольчуг из второй группы (иное местоположение), правда, с точностью наоборот. То есть большинство кольчуг (54%) находилось в ногах, а 27% - в головах. Общие цифровые показатели следующие: две трети (61%) кольчуг были надеты на погребенного, почти половина (46%) шлемов зафиксирована “на голове”, 34% - в районе головы, 14% - в районе ног. Таким образом, наши данные опровергают наблюдения как Г.А.Федорова-Давыдова (по коль­ чугам), так и Ю.В.Зеленского и Р.Б.Схатума (по шлемам). И если мнение Г.А.Федорова-Давыдова, основанное всего на 31 экземпляре, высказано бо­ лее 40 лет назад, то последние два исследователя оперируют современными сведениями, однако, почему-то ими были проигнорированы не только комплексы из Северного Приазовья (Чингул, Боти- ево 4/1, Каирка 3/1) и междуречья Прута и Днестра (Межерички к.2, Плоское 50.98/228), но и погребе­ ния из Прикубанья (Коллекторский 2/14; Коллек­ торский 1/1 - Краснодарский край; Калиновское 10/1 - Ставропольский край), которые должны быть им хорошо известны. Последнее привело этих авторов к необоснованным этнокультурным выво­ дам, о чем будет сказано ниже. Характеристика погребального обряда и инвентаря Погребальный обряд представленной выборки захоронений характеризуется следующими призна­ ками. Из 160 комплексов в 46 ориентировка челове­ ка не установлена или не известна. Ориентировка 114 захоронений распределяется таким образом: за­ падный сектор - 51,7%, восточный сектор - 39,5%, северный сектор - 7,9%, южный сектор - 0,9%. В группе “защитное вооружение надето” у 58 погре­ бенных зафиксирована ориентировка по следую­ щим секторам: западный - 26 (44,8%), восточный - 29 (50%), северный - 2 (3,5%), южный - 1 (1,7%). Во второй группе с “иным” местоположением шле­ мов и кольчуг ориентировка погребенных имеет другие показатели: западный сектор - 21 (56,8%), восточный - 6 (16,2%), северный - 10 (27%). Как видим, в ориентировке этой группы преобладает западный сектор и довольно значительная часть се­ верного сектора. Из 160 комплексов конь зафиксирован в 93 (58%). Типы коня (по А.Г.Атавину) следующие: - целый конь - 36 - 2 целых коня - 6 - 5 целых коней - 1 - 3 тип чучела (шкуры) - 19 (из них в 2 ком­ плексах по 2 коня) - 2 тип чучела (шкуры) - 4 - тип не ясен - 27. Почти в половине погребений (43 - 46%) устроители обряда положили одного (или более) целого коня. В сумме с захоронениями, в которых зафиксировано чучело (шкура) 3 типа, они состав­ ляют 62 (67%). Детали погребального обряда полностью про­ слежены лишь в 72 (45%) погребениях, в 57 ком­ плексах частично, так как они по разным причинам (ограбления, землеройные животные, техника и т.д.) разрушены. По 31 захоронению сведения от­ сутствуют. Картина вырисовывается следующая. Впускных погребений в 2,3 раза больше, чем основ­ ных, соответственно - 69% и 31%. Досыпка отме­ чена в 7 случаях, кромлех - в 3, каменный заклад и ров - в 6, необычный ритуал (применение огня и т.д.) - в 5. Конструкция могильного сооружения за­ фиксирована в 112 погребениях: яма (или подбой) со ступенькой - 53, простая яма - 37, простая яма больших размеров - 14, яма с заплечиками - 9. На­ личие гробовища отмечено в 71 случае. Инвентарь исследуемой выборки погребений достаточно разнообразен. Из 160 комплексов ин­ вентарь (или сведения о нем) полностью или ча­ стично сохранился в 151 захоронении. Чаще всего в погребениях зафиксированы колчан и стрелы (120 - 79,5%), сабли (103 - 68,2%), стремена (1 0 4 - 68,9%) и удила (84 - 55,6%). Довольно часто встречались лук (42 - 27,8%), котел (36 - 23,8%), кресало (33 - 21,9%), золотые и серебряные серьги (24 - 15,9%), седло (25 - 16,6%), копье (24 - 15,9%), бронзовые и серебряные браслеты и другие украшения (22 - 14,6%), гончарный сосуд (23 - 15,2%), распрямлен­ ная гривна (19 - 12,6%), бронзовые и серебряные пряжки и наконечники ремней (20 - 13,2%). Необ­ ходимо отметить присутствие в погребениях пар- 277 Рис. 3. Позднекочевнические погребения с уложенным в разных местах могилы оборонительным вооружением: 1 - Высокая гора 2/1 (по: Кравец В.В. и др., 2000); 2 - Олень-Колодезь 7/1 (по: Ефимов К.Ю., 1999); 3 -М алаи 3/1 (по: Анфимов И.Н., Зеленский Ю.В., 2002); 4 - Калиновское 10/1 (по: Чхаидзе В.Н., Дружинина И.А., 2008, рис.2). Fig. 3. Late nomadic burials with armature placed in different parts of grave: 1 - Vysokaia gora 2/1 (by: Кравец B.B. и dp., 2000); 2 - Olen-Kolodez 7/1 (by: Ефимов К.Ю., 1999); 3 - Malai 3/1 (by: Анфимов И.Н., Зеленский Ю.В., 2002); 4 - Kalinovskoie 10/1 (by Чхаидзе B.H., Дружинина И.A., 2008, рис.2) 278 чи и шелка (14 случаев), бронзовых и серебряных сосудов (15), монет (14), бронзовых и серебряных бляшек (13), золотых украшений (12), кинжалов (11), бус и подвесок из различных материалов (11), амфор (7). Из единичных находок привлекают вни­ мание наручи (4) и поножи (3), булава (5), топор (4), шпоры (4), стеклянный сосуд (4), шейная грив­ на (3), замок и ключи (3), щит (2) и др. При сравнении инвентаря в группах (место­ положение доспеха “надет” и “не надет”) вырисо­ вывается следующая картина. Процентное соот­ ношение отдельных категорий инвентаря (колчан и стрелы, лук, котел, седло, гончарный сосуд, кре­ сало, парча, шелк) по отношению к общему коли­ честву погребений в группах достаточно близкое (разница менее 10%). В то же время по другим ка­ тегориям разница достаточно заметная (от 10 до 30%) (табл.1). Табл.1. Процентное соотношение отдельных категорий инвентаря по группам погребений с на­ детым и ненадетым доспехом ^^Местоположение доспеха Инвентарь Надет (%) Не надет (%) Сабли 90,2 73,8 Стремена 63,9 90,5 Удила 52,5 73,8 Распрямленная гривна 23 9,5 Копье 11,5 35,7 Бронзовые и серебр. сосуды i,6 31 Золотые украшения 4,9 21,4 При анализе погребального инвентаря основ­ ного источника выяснилось, что в захоронениях он распределен неравномерно. В большинстве по­ гребений (57,3%) комплекс инвентаря, помимо до­ спеха, состоял из обычных предметов вооружения (сабля, лук, стрелы, копье), конского снаряжения (стремена, удила, седло), сосуда, бронзовых или серебряных украшений и др. В 33% погребений, кроме представительного инвентаря, зафиксиро­ ваны статусные (ранговые) вещи: котел, гривна (распрямленная или шейная), наборной (или пар­ човый) пояс или большое количество предметов из драгметаллов. И, наконец, в 9,7% комплексов набор инвентаря был не только максимально пред­ ставительным, включая статусные предметы, но и богатым. Здесь присутствовали золотые украше­ ния, парчовая и шелковая одежда, поножи, нару­ чи, топор, булава, амфора, аграф, замок, ключи и многое другое. Подтверждает правильность разграничения погребений со статусными предметами и обычным инвентарем, на наш взгляд, и состав доспехов. Так, в большинстве (53%) погребений со статусными предметами обнаружен полный комплект доспе­ хов. А в группе погребений с обычным инвентарем захоронения с полным комплектов доспехов со­ ставляют лишь 36,5%. В то же время количество погребений только с кольчугой приблизительно одинаковое - 44% и 49% соответственно. А вот за­ хоронений только со шлемом среди погребений со статусными предметами всего 3%, с обычным же инвентарем - 15%. В выделенных нами группах (по местоположе­ нию доспеха) процентное соотношение погребений с обычным инвентарем, со статусными предметами и богатым инвентарем выглядит следующим обра­ зом. Группа “доспех надет”. Из 62 комплексов информация об инвентаре имеется по 61 (13 по­ гребений ограблены или разрушены). С обыч­ ным инвентарем - 34 (5'5,7%) захоронений, со статусными предметами - 24 (39,3% ), богатых - 3 (5%) (Дмитриевская-1, 1/2, Ю жный 2/1, Ду­ бовики). Группа “иное расположение доспеха”. Из 42 комплексов 9 ограблены или разрушены. С обыч­ ным инвентарем - 25 (59,5%), со статусными пред­ метами - 10 (23,8%), богатых - 7 (16,7%) (Чингул, Таганча, Каирка, Олень-Колодезь, Ботиево, Родио- новка 3/1, Шумаевский). Следует обратить внима­ ние на практическое совпадение процентных пока­ зателей погребений с обычным инвентарем в обеих группах и на то, что в группе с иным местоположе­ нием доспеха захоронений с богатым инвентарем в 3,3 раза больше, чем в группе “доспех надет” (даже несмотря на то, что к этой группе отнесен комплекс Дубовики - одна кольчуга надета, вторая - в ногах, шлем - на перекрытии). В то же время нельзя не отметить большое количество погребений с обыч­ ным инвентарем в группе с ненадетым доспехом (табл.2). Табл.2. Процентное соотношение погребений с надетым и ненадетым доспехом и захоронений с разным набором инвентаря ^ - - ^ Д о с п е х Инвентарь Надет (%) Не надет (%) Богатый 30 70 Со статусными предметами 71 29 Обычный 58 42 279 Хронология и картографирование погребений Из 160 комплексов 123 датируются золотоор­ дынским временем, 36 погребений датируются ши­ роко (XII-XIV вв., ХИ-ХШ вв., XIII в.), 1 - домон­ гольским временем. Таким образом, восточноевро­ пейские позднекочевнические погребения с защит­ ным доспехом в эпоху Золотой Орды составляют приблизительно (на данный момент нам известно всего около 1150 комплексов) 10,7%. Погребений с кольчугами этого времени - 107 (9,3%), со шлема­ м и -7 5 (6,5%). Из 104 погребений основного источника, где зафиксировано местоположение оборонительного вооружения, подавляющее большинство (80,8%) также датируется золотоордынским временем. Ши­ роко датируются 19 захоронений (62 - XII-XIV вв., 2 - ХП-ХШ вв., 11 - XIII в.). Лишь один комплекс (Большая Белозерка-1, 1/2) относится к домонголь­ скому времени - нач.ХШ в. Картографирование позднекочевнических по­ гребений с защитным вооружением демонстрирует распространение этих памятников практически по всей восточноевропейской степи и в отдельных ре­ гионах лесостепи (рис. 1). На западе они достигают Венгрии (Ченгеле, Чойош), на востоке - Южного Урала (Шумаевский), на севере - бассейна Клязь­ мы (Юрьев-Польской), на юге - Нижнего Подуна- вья, степных районов Крыма и Северо-Западного Предкавказья. При этом следует отметить, что в Поволжье захоронения с доспехом почти отсут­ ствуют: нам известно лишь 1 погребение в Нижнем Поволжье (Бахтияровка) и 1 - в Среднем (Квасни- ковка). В то же время на карте заметны три концен­ трации памятников: в Поросье - 25, в Нижнем Под- непровье (Левобережье) - 29 и на Северо-Западном Предкавказье (бассейн Кубани и Бейсуга) - 33. Эта же картина, в принципе, сохраняется на картах распространения погребений основного ис­ точника (с указанием местоположения доспеха). В группе “доспех надет” большинство (20) памятни­ ков зафиксировано на Северо-Западном Предкав­ казье, 11 - в Нижнем Поднепровье, 7 - в Поросье (рис.4). Среди захоронений с “иным” местоположе­ нием кольчуг и шлемов 11 памятников находятся на Северо-Западном Предкавказье, 6 - в Поросье, 5 - в Нижнем Поднепровье (рис.5). Эти концентрации памятников, на наш взгляд, объясняются следующим образом. Значительная часть (11 - 44%) погребений в Поросье датируется широко в пределах XII-XIV вв. (10 - ХП-ХШ вв., 1 - XII-XIV вв.), поэтому нельзя исключить возмож­ ность, что какие-то из них домонгольского времени. На территории Поросья, как известно, проживали полуоседлые Черные клобуки, тесно связанные с Древней Русью. И хотя мы не располагаем дока­ зательствами использования Черными клобуками интересующего нас обряда, нельзя не отметить мне­ ние С.А.Плетневой и А.Н.Кирпичникова о том, что в Поросье погребения с доспехами домонгольского времени могут быть следствием постоянного при­ тока высококачественного оружия из древнерусских мастерских (Плетнева С.А, 2003, с. 147; Кирпични­ ков А.Н., 1971, с.7-15). С.А.Плетнева не исключала также, что какие-то оружейники постоянно прожи­ вали на территории Поросья и изготавливали доспе­ хи (и другие виды оружия) на заказ для кочевников (Плетнева С.А., 2003, с. 147). Кочевнические по­ гребения золотоордынского времени с этой терри­ тории, по-видимому, следует связывать с улусной системой Джучидского государства. Как извест­ но, кочевая аристократия, получавшая за военную службу удел-улус, содержала многочисленные отря­ ды тяжеловооруженных профессиональных воинов (Федоров-Давыдов Г.А., 1966, с.46; Исхаков Д.М., Измайлов И.Л., 2000, с.86). Какая-то часть погре­ бений, возможно, является “результатом” военных столкновений с Великим княжеством Литовским. А после того, как около 1362 г Киевское княжество по­ пало под власть Литвы, здесь продолжали хоронить “служилых татар” - кочевых феодалов, служивших за лены уже литовскому князю, на что есть прямые указания в актах Великого княжества Литовского (Федоров-Давыдов Г. А., 1966,с.228). Большое количество захоронений с доспехом в Нижнем Поднепровье мы объясняем той же улус­ ной системой. Этот регион еще в половецкое время был достаточно плотно заселен кочевниками из-за обильных пастбищ. И в золотоордынский период (а 86% погребений датируются 2-й пол.XIII - XIV в.) эти земли были достаточно привлекательны для коче­ вой военно-служилой знати. И, наконец, самая большая концентрация позд­ некочевнических погребений с защитным доспехом в степной зоне Северо-Западного Предкавказья. Здесь также расположены прекрасные пастбищ­ ные угодья. А погребения с доспехом практически все датируются золотоордынским временем и, по- видимому, также связаны с улусной системой. Требует объяснения и упоминавшееся выше почти полное отсутствие погребений с защитным вооружением в Поволжье. Ведь в золотоордынское время здесь были построены города, в которых ра­ ботало большое количество ремесленников. Через 2 При датировке комплекса Бубнов Ерик-IV, п.1 авторы разошлись во мнениях: Т.М.Потемкина относит погребение к домонгольскому времени, а Ю.А.Кулешов - к золотоордынскому, поэтому комплекс учтен среди широкодатируемых захоронений. 280 этот регион проходили торговые пути. Воины хан­ ского домена, естественно, не испытывали недо­ статка в самом лучшем вооружении. Возможно, это явление как-то связано с религиозной практикой (исламом). Вероятно, на территории ханского доме­ на военной элитой более строго соблюдались опре­ деленные правила мусульманского погребального обряда. По мнению Г.А.Федорова-Давыдова (1973, с. 103), именно в Поволжье, непосредственной об­ ласти хозяйничания и управления хана, ислам наи­ более глубоко проникает в среду кочевников. А вот другие регионы степи даже в XIV в. были еще очень поверхностно затронуты мусульманством. В связи с этим в качестве рабочей версии можно предполо­ жить, что умерших нукеров и нойонов, служивших при хане, родственники, желавшие похоронить их по языческому обряду, погребали в их ленных вла­ дениях, т.е. за пределами ханского домена. Этнокультурная атрибуция Анализ исследуемых нами источников пока­ зал, что местоположение кольчуг и шлемов в позд­ некочевнических погребениях не может служить этномаркирующим признаком. Напомним, что два северокавказских исследователя считают иначе: шлемы в позднекочевнических захоронениях наде­ ты на голову погребенного (Зеленский Ю.В., 1998, с.ЗЗ) и “как в половецких, так и в монгольских погребениях шлемы располагаются либо на голо­ ве погребенного, либо рядом с ней” (Схатум Р.Б., 2003, с.227). По нашим данным, 46% шлемов зафиксирова­ ны “на голове”, 34% - в районе головы, что в сумме составляет 80%. Налицо тенденция, но и только. Достаточно большое количество шлемов (14%) обнаружено в районе ног. По мнению Р.Б.Схатума, которое он высказывал неоднократно (Схатум Р.Б., Дымченко В.М., 2003, с.ЗЗ; Схатум Р.Б., 2003, с.227; 2005, с.ЗЗ8), такое расположение боевого наголовья (в ногах) является одним из характерных признаков адыгских погребений. Однако, на чем базируется это утверждение, не понятно. Мы уже указывали выше, что география распространения позднеко­ чевнических захоронений с этим элементом обряда достаточно широка, и связывать их с адыгами, на наш взгляд, нет никаких оснований. То же самое можно сказать и о кольчугах. На­ пример, кольчуга, сложенная вчетверо, обнаружена в п. 15 Келийского могильника в горной Ингушетии, который датируется монетой Менгу-каана (Нарож- ный Е.И., 2005, с. 101). Если же следовать логике Ю.В.Зеленского и Р.Б.Схатума, то, например, по­ ловецкий хан из Чингульского кургана таковым не является (шлем с кольчугой - в ногах), он - адыг!? Этнокультурную специфику исследуемых нами погребений отчасти может прояснить ориен­ тировка умерших. Общеизвестным и признанным на данный момент является соотнесение ориен­ тировок в северном (иногда и в южном) секторе с монголами или центральноазиатскими кочевыми племенами, пришедшими вместе с монголами. Ориентировка погребенных в восточном секторе традиционно считается половецкой. Что же касает­ ся ориентировки в западном направлении, то здесь более сложная ситуация. С одной стороны, она связывается с печенегами, а с другой, - с ислами- зацией номадов в золотоордынское время. Следует также отметить мнение С. А.Плетневой о том, что у части половцев при смешении с печенегами и тор- ками восточная ориентировка сменилась на запад­ ную (Плетнева С. А., 1990, с.39). Что же касается этнокультурной привязки по­ гребального инвентаря, то здесь можно, на наш взгляд, уверенно назвать лишь распрямленные гривны, которые ряд исследователей соотносит исключительно с половцами (Шалобудов В.Н., 1990, с.118; Плетнева С.А., 2003, с.164). Кроме этого, надежным показателем половецкой этниче­ ской принадлежности погребенного, по мнению М.В.Горелика, являются и дисковидные бляхи классического воинского снаряжения (Горелик М.В., 2008, с. 142, рис.5Б). Однако, к сожалению, эти предметы (бляхи) в погребениях номадов встре­ чаются крайне редко. Как мы уже упоминали выше, в группе захоро­ нений с “надетым” доспехом преобладает ориенти­ ровка в восточном секторе (29 - 50%). Распрямлен­ ная гривна в этой группе зафиксирована в 14 погре­ бениях, из них 7 имеют восточную ориентировку, 7 - западную. Таким образом, как половецкие, по- видимому, можно интерпретировать 36 (63,2%) за­ хоронений. Несколько погребений с западной ори­ ентировкой возможно связать с печенежским погре­ бальным обрядом, который оказался неизменным в некоторых районах даже в раннезолотоордынское время (Поросье - 4; Вост.Маныч 19/1). С меридио­ нальной ориентировкой в этой группе, как отмеча­ лось выше, зафиксировано всего 3 комплекса. Таким образом, даже при упрощенной процедуре выделе­ ния этнодиагностирующих признаков заметна связь указанного обряда с кочевническим населением восточноевропейских степей, обитавшим здесь до татаро-монгольского нашествия. В группе с иным местоположением доспеха картина более сложная. С половцами, скорее все­ го, можно связать только 9 (21,4%) погребений (5 с восточной ориентировкой и 4 с распрямленной гривной). В северном секторе ориентированы 10 погребенных, половина (21 - 50%) воинов имеют западную ориентировку. Из них 4 с распрямленной 281 Рис. 4. Позднекочевнические погребения с надетым на умершего доспехом: 1 - Вышгород; 2 - Ковалик.53; 3 -Бурты к.261; 4-Липовец к.1; 5 —Лучки к.2; 6 -Лучки к.З; 7-Лучки к.4; 8 - Таборовка- III, 1/5; 9 - Отрадный 25/3; 10 — Широкое-II, 59/1; 11 —13 км Чаплинского водоканала 3/1; 12 - Солдатово 5/2; 13-Григорьевка 10/2; 1 4 -Журавлевка 3/1; 15 — Сивашское 5/3; 16 — Велетневка 1/7; 17 - Волчанск-1', 5/1; 18 - Малая Терновка 2/4; 19 - Новониколаевка 6/1; 20 - Тимашевка-Ш, 9/5; 21 - Чеховка 3/4; 22 -Демидовка 2/2; 23 -Большая Белозерка-1, 1/2; 24 — Томаковка 25/2; 25 - Поливановка-ХХП, 2/2; 26 - Дубовики-1’, 1/3; 27 — Затишное-1, 1/18; 28 — Юрьева гора; 29—Курахово 1/1; 30 — Самойлово 2/2; 31 - Астахово-Щ 17/5; 32 — Центральный-IV, 3/1; 33 — Центральный-IV, 10/1; 34 - Кировский- V, 1/1; 35-Ажинов-1, 1/3; 36 — Балабин-1, 12/7; 3 7 - Тузлуки 9/14; 3 8 - Маяк-П, 3/1; 39-Лола-П, 8/3 (Энчин- Толга); 4 0 - Вост.Маныч-П, 68/1; 41 -Вост.Маныч 19/1; 42 -Дмитриевская-1, 4/2; 43 -Дмитриевская-1, 4/1; 44 - Дмитриевская-1, 1/2; 45 -Южный 2/1; 4 6 - “Кривуша” 1/1; 4 7 - Темижбекская (“229 га”) 2/1; 48 - cm. Ладожская к.22; 49 - Бураковский к.З; 50 - Пролетарский; 51 - Новокорсунская 3/1; 52 - к-з “Победа ” 66/1; 53 - Лебеди- VI, 1/8; 54 - Греки-Ш, 1/6; 55 - Северный 1/1; 56 - “Овальный ”/13; 5 7 - Старонижестеблиевская-1, 4/3; 58 - к-з им.Ленина 2/7; 59 - к-з им.Ленина 12/3; 60 - Праздничный; 61 - Масхаги 3/1; 6 2 - Анапа, к. 5. Fig. 4. Late nomadic burials with the deceased dressed in armature: 1 - Vyshgorod; 2 - Kovali barrow 53; 3 - Burty barrow 261; 4 - Lipovets barrow 1; 5 — Luchki barrow 2; 6 - Luchki barrow 3; 7 - Luchki barrow 4; 8 - Taborovka-III, 1/5; 9 - Otradnyi 25/3; 10- Shirokoie-II, 59/1; 11 - the 13th km o f Chaplino water canal 3/1; 12 - Soldatovo 5/2; 13 - Grigorievka 10/2; 14 - Zhuravlevka 3/1; 15 - Sivashskoie 5/3; 1 6 - Veletniovka 1/7; 17 - Volchansk-I, 5/1; 18 - Malaia Ternovka 2/4; 19 - Novonikolaievka 6/1; 20 - Timashevka-III, 9/5; 21 - Chekhovka 3/4; 22 - Demidovka 2/2; 23 - Bolshaia Belozerka-I, 1/2; 24 - Tomakovka 25/2; 25 - Polivanovka- XXII, 2/2; 2 6 - Duboviki-I, 1/3; 2 7 - Zatishnoie-I, 1/18; 28 — Yurievagora; 29 - Kurakhovo 1/1; 30 - Samoilovo 2/2; 31 -Astakhovo-IV, 17/5; 32 - Tsentralnyi-IV, 3/1; 33 - Tsentralnyi -IV, 10/1; 34 - Kirovskii-V, 1/1; 35 - Azhinov-I, 1/3; 3 6 - Balabin-I, 12/7; 3 7 - Tuzluki 9/14; 38-Maiak-II, 3/1; 39-Lola-11, 8/3 (Enchin- Tolga); 40 - Vostochnyi Manych-II, 68/1; 41- Vostochnyi Manych 19/1; 42 - Dmitriyevskaia-I, 4/2; 43 - Dmitriyevskaia-I, 4/1; 44 - Dmitriyevskaia-I, 1/2; 45 - Yuzhnyi 2/1; 46 - “Krivusha ” 1/1; 47— Temizhbekskaia (“229 hectares ”) 2/1; 48 — Ladozhskaia stanitsa barrow 22; 49 - Burakovskii barrow 3; 50 - Proletarskii; 51 - Novokorsunskaia 3/1; 52 - “Pobeda” kolkhoz 66/1; 53 - Lebedi-VI, 1/8; 54 — Greki-III, 1/6; 5 5 - Severnyi 1/1; 56 - “Ovalnyi ”/13; 5 7 - Staronizhestebliyevskaia-I, 4/3; 58 — Lenina kolkhoz 2/7; 59-Lenina kolkhoz 12/3; 60 - Prazdnichnyi; 61 -Maskhagi 3/1; 62-Anapa, к.5 гривной мы отнесли к половцам, 4 широко дати­ руются (ХН-ХШ вв., XII-XIV вв.). Остальные 13 комплексов датируются золотоордынским време­ нем. По-видимому, какую-то часть из них следует связать с исламизацией кочевников (как половцев, так и “монголов”), а какую-то возможно отнести к представителям межэтнического синтеза половец­ кого и монгольского населения3. В результате этно­ культурная оценка группы захоронений с данным типом обряда затруднена, поскольку смешанность признаков в почти половине погребений не позво­ ляет вполне определенно атрибутировать погре­ бальные комплексы с этнической точки зрения. Одно захоронение золотоордынского времени (Шумаевский-П, 7/5) с восточной ориентировкой из второй группы следует рассмотреть отдельно. Оно получило в литературе неоднозначную этнокуль­ турную трактовку. И.В.Матюшко полагает, что это захоронение знатного тюркского воина (Матюшко И.В., 2008, с. 147), что подтверждают тип погре­ бального сооружения, наличие 2 коней (3 тип, по А.Г.Атавину), яркий кочевнический погребальный инвентарь и ориентировка (?) умершего. А вот по мнению В.ПКостюкова, ряд признаков (бальзами­ рование, обмотка головы и туловища полосами шел­ ковой ткани, оснащение костюма металлическими предметами) свидетельствует о принадлежности за­ хоронения к элитному киданьскому (Костюков В.П., 2006, с.446; 2009, с.224-225). Кидани (каракитаи), как известно, исповедовали буддизм, хотя при этом приносили жертвы небу, земле и предкам (Караки­ таи, 1965, ст. 14). И в этом погребении исследователь выделяет два признака, в качестве диагностирую­ щих буддийское влияние. Это использование рту- 3 В последнее время традиционное мнение о небольшом (4000) количестве собственно монголов в составе Золотой Орды подверглось обоснованной критике. Р.П.Храпачевский провел источниковедческий анализ достоверности сведений Рашид ад-Дина по данному вопросу. Исследователь убедительно доказал, что общее количество монголов, входивших в улус Джучи, во много раз превышало пресловутые 4000 и составляло около 70 тыс. человек (Храпачевский Р.П., 2008, с.87). Автор полагает, что соотношение монголов к немонголам в составе кочевого населения Золотой Орды при Бату можно оценить как 1:2 (Храпачевский Р.П., 2008, с.88). 283 Рис. 5. Позднекочевнические погребения с расположением доспеха в разных местах могилы: 1 — Ченгеле; 2 — Нежин; 3 - Цозоровка 250/1; 4 — Россава Ш/1; 5 — Зеленки к. “Болганы ”; б - Лучки к. 7(2); 7 — Таганча; 8 —Пешки к.323; 9 — Межерички к. 1; 10 — Межерички к.2; 11 — Плоское 50.98/228; 12-Ковалевка-IV, 6/1; 13—Новая Одесса-Щ 3/3; 1 4 - Каирка 3/1; 1 5 - Столбовое 1/3; 16 —с-з “Красный ” к.6; 17 — Родионовка 2/1; 18 - Родионовка 3/1; 19 - Ботиево 4/1; 20 - Чингул; 21 - Макеевка (р.Грузская); 22 — Никифорово; 23 — Высокая Гора 2/1; 24 — Олень-Колодезъ 7/1; 25 — Вербовый Лог- VIII, 5/1; 26 - Верхне-Янченков 11/10; 27 - Бубнов Ерик-IV, п.1; 28-Воет. Маныч-1, 21/1; 29 - Калиновское 10/1; 30 - Новопавловск п.15; 31 - Малаи 3/1; 32 - Коллекторский 1/1; 33 - Коллекторский 2/14; 34 - Пилипенковская-1, 1/2; 35 - Курчанская; 3 6 - Масхаги 2/3; 3 7 - Масхаги 2/1; 38 - ст.Раевская; 39 — Анапа к.З; 40 - у Раевского городища 1/2; 41 - Ахтырский лиман-I, п.ЗЗ; 42 - Шумаевский-П, 7/5. Fig. 5. Late nomadic burials with armour placed in different parts of grave: 1 - Chengele; 2 —Nezhin; 3 - Tsozorovka 250/1; 4 - Rossava III/1; 5 — Zelenki “Bolgany ” barrow; 6-Luchki barrow 7 (2); 7 - Tagancha; 8 - Peshki barrow 323; 9 - Mezherichki barrow 1; 10 — Mezherichki barrow 2; 11 - Ploskoie 50.98/228; 12 - Kovaliovka-IV, 6/1; 13 -Novaia Odessa-IV, 3/3; 14-Kairka 3/1; 15 - Stolbovoie 1/3; 16- “Krasnyi” sovkhoz barrow 6; 17- Rodionovka 2/1; 18 - Rodionovka 3/1; 19 - Botiyevo 4/1; 20 - Chingul; 21 - Makeievka (Gruzskaia river); 22 - Nikiforovo; 23 - Vysokaiagora 2/1; 2 4 - Olen-Kolodez 7/1; 25 - VerbovyiLog-VIII, 5/1; 2 6 - Verkhne- Yachenkov 11/10; 27-Bubnov Yerik-IV, n.l; 2 8 - Vostochnyi Manych-I, 21/1; 2 9 - Kalinovskoie 10/1; 3 0 - Novopavlovsk burial 15; 31 - Malai 3/1; 32 - Kollektorskii 1/1; 33 - Kollektorskii 2/14; 34 - Pilipenkovskaia-I, 1/2; 35 - Kurchanskaia; 36 - Maskhagi 2/3; 3 7 - Maskhagi 2/1; 38 - Raievskaia stanitsa; 39 - Anapa barrow 3; 40 - near Raievskii hillfort 1/2; 41 -Akhtyrskii liman-I, burial 33; 42 - Shumaievskii-II, 7/5 ти для бальзамирования тела и присутствие во рту бронзовой пластины (Костюков В.П., 2009, с.225). Такая смешанность обрядовых признаков не по­ зволяет интерпретировать данное погребение как половецкое (кыпчакское). Более того, возникает вопрос в правомерности традиционной трактовки позднекочевнических погребений с восточной ори­ ентировкой исключительно как половецких. Медие­ висты отмечают, что давно назрела необходимость вернуться “к полновесным исследованиям этнокуль­ турного состава золотоордынских кочевников, кото­ рые ныне фактически прекращены вследствие мни­ мо окончательного решения проблемы” (Костюков В.П., 2006, с.447). И следует это, по-видимому, сде­ лать, в первую очередь, для погребений с восточной ориентировкой. После издания работ Г.А.Федорова- Давыдова и С.А.Плетневой прошло несколько деся­ тилетий, количество археологических источников значительно увеличилось, а их этнокультурная ин­ терпретация, как правило, по-прежнему на уровне 60-70 гг XX в. Пример с шумаевским погребением демонстрирует наличие серьезной проблемы в зо­ лотоордынской археологии, связанной с отсутстви­ ем специальных разработок археологических при­ знаков захоронений найманов, киданей, кереитов, меркитов, уйгуров и многих других центральноази­ атских этносов, племена которых были вовлечены в орбиту улуса Джучи. Социальная атрибуция Позднекочевнические погребения с оборони­ тельными доспехами исследователи традиционно относят к наиболее богатой, элитарной части воин­ ских захоронений. Обычно их интерпретируют как погребения тяжеловооруженных всадников. Мы ни в коей мере не отрицаем эти устоявшиеся истины, поскольку действительно дорогостоящее защитное вооружение могли приобрести только зажиточные люди. Об этом говорится и в письменных источ­ никах, например, Плано Карпини сообщает, что “шлемы и латы” имеют богатые кочевники (Путе­ шествия..., 1957, с.50). Однако анализ погребального инвентаря ис­ следуемых захоронений (см. выше) выявил значи­ тельную неоднородность его состава, что дало нам основание разбить погребения с зафиксированным местоположением доспеха на 3 группы: “с обыч­ ным инвентарем”, “со статусными предметами”, “с богатым инвентарем”. Мы далеки от того, чтобы непосредственно переносить полученные резуль­ таты на социальную структуру военных подразде­ лений номадов, но в то же время нельзя их и иг­ норировать. Мы прекрасно отдаем себе отчет, что речь идет о неравенстве в погребальном инвентаре, которое не всегда напрямую связано с прижизнен­ ным статусом погребенного (Каменецкий И.С., 1999, с. 140). Ведь среди предметов, обнаруживае­ мых в захоронениях, могут находиться не только личные и собственные вещи погребенного, но и предметы-дары умершему от родных и близких, дары, адресованные богам, душам предков и ранее умершим. Иллюстрацией к последнему может слу­ жить сообщение Жана де Жуанвиля о похоронах “знатного [куманского] рыцаря” : “Великий король куманов передал ему (погребаемому заживо со сво­ им умершим господином слуге - Т.П., Ю.К.) посла­ 285 ния, обращенные к их первому королю,.. .и просил короля вознаградить воина за его службу” (цит. по: Юрченко А.Г., 2008, с.302). Таким образом, логично предположить, что надетые на умершего вещи принадлежали лично ему, а среди предметов, положенных в разных ме­ стах могилы, могли быть вышеуказанные дары4. Исходя из этого посыла, большинство погре­ бений с “надетым” доспехом должно принадлежать знати и воинам среднего ранга. В действительно­ сти же, как указывалось выше, 55,7% умерших из этой группы были снабжены обычным инвентарем, 39,3% - статусными предметами, и лишь 5% мож­ но отнести к богатым. В группе с иным местопо­ ложением доспеха картина другая: погребений со статусными предметами 23,8%, с богатым инвента­ рем - 16,7%, с обычным инвентарем - 59,5%. Как видим, полученные результаты противоречат вы­ сказанному выше предположению. Необходимо прокомментировать и процентное соотношение комплексов с различным набором ин­ вентаря и обеих групп с надетым и иным местополо­ жением доспеха (табл .2). Данные демонстрируют, что всего лишь в 30% погребений с богатым инвентарем защитное вооружение было надето на умершего. Это можно объяснить, по-видимому, “представлениями о репрезентативности, о том, как должен выглядеть до­ стойный представитель, “служащий” империи (Чин­ гизидов - Т.П., Ю.К.) вне зависимости от этнической принадлежности, но в точном соответствии со своим социальным статусом в державе” (Васильев Д.Д. и др., 1993, с.40). В данном случае имеется в виду, что умершего представителя золотоордынской знати (а все погребения с богатым инвентарем и ненадетым доспехом датируются золотоордынским временем: 1 - 2-й ПОЛ.ХШ в., 1 -"2-й пол.Х111-Х1У в., 1 - кон. XIII - 1 третью XIV в., 4 - сер. - 2-й пол.Х1У в.) об­ лачали не в доспехи, а в роскошный костюм из до­ рогостоящего шелка или парчи. Интересная деталь: 2 из 7 погребенных, скорее всего, половецкого про­ исхождения (в комплексах Таганча и Чингул - рас­ прямленная гривка). Все три погребения с богатым инвентарем и надетым доспехом также половецкие (во всех - распрямленные гривны, в двух - восточная ориентировка). Необычная ситуация в комплексе Ду­ бовики: погребенный ориентирован в западном сек­ торе, с распрямленной гривной и двумя кольчугами - одна надета, другая в ногах. Налицо смешанность признаков, характерная для “переходного” раннезо­ лотоордынского периода. Несколько неожиданным представляется то, что из 10 погребений высшей зна­ ти 5 связываются с домонгольским (половецким) на­ селением. Но, во-первых, письменные источники, как известно, утверждают тайный характер погребений “старших офицеров” монголов, то есть бескурган- ный. Во-вторых, в литературе уже не раз отмечалось, что сообщения о полном уничтожении половецкой аристократической верхушки явно преувеличены, поскольку этому противоречат как письменные, так и археологические источники (Отрощенко В.В., Рас- самакин Ю.Я., 1988, с.40; Блохин В.Г. и др., 2003, с. 198; Нарожный Е.И., Охонько Н.А., 2007, с.94; Потемкина Т.М., 2007, с.220; Горелик М.В., 2008, с. 144). Более того, по мнению В.В.Отрощенко, часть половцев после военных действий вернулась в юж­ норусские степи, при этом возвращались не отдель­ ные “мигранты”, а целые коллективы с собственной социальной структурой. Поскольку они принципи­ ально решали проблему восстановления людских ре­ сурсов, то могли требовать конкретную территорию для расселения и определенные привилегии в обмен на лояльность к монгольской администрации (Отро­ щенко В., 2004, с.26). Положение в погребениях со статусными предметами более понятно: у 71% умерших доспех был надет, у 29% располагался в разных местах по­ гребального сооружения. По-видимому, процесс насаждения “сверху” имперской культуры среди представителей воинского среднего звена протекал не так быстро, как у высшей воинской знати. Неоднозначная ситуация в погребениях с обыч­ ным инвентарем: всего у 58% умерших доспех был надет, а у 42% защитное вооружение устроители обряда положили в определенных местах могилы. Здесь явно требуется другое объяснение, не связан­ ное с необходимостью демонстрации происхожде­ ния погребенных воинов. Эту группу захоронений следует рассмотреть более подробно, чтобы понять причину данного положения. В нее входят 25 погребений. Почти половина из них (11 - 44%) происходит с Северо-Западного Предкавказья, как и в группе с надетым доспехом (14 - 40%). Остальные разбросаны по степи от Венгрии до Калмыкии. Небольшое сосредоточение (4 погребения) наблюдается в Поросье. К золото­ ордынскому времени относятся 18 (72%) захороне­ ний. Остальные датируются широко: 2 - XII-XIV вв., 2 - ХН-ХШ вв., 3 - XIII в. Ориентировка5 в этой 4 Интересное, на наш взгляд, объяснение положенной в головах свернутой валиком одежды дает Рикольдо де Монте Кроче: “Если кто придет и возжелает украсть прикрытое тобой, не позволяй, но дай ему то, что у тебя под головой” (цит. по: Юрченко А.Г., 2008, с.301). 5 В 3 погребениях ориентировка не известна. В группе с обычным инвентарем и надетым доспехом ориентировка погребенных отличается: восточный сектор - 17 (53,1%), западный сектор - 13 (40,6%), С-Ю - 2 (6,3%). 286 группе следующая: западный сектор - 14 (63,6%), северный - 4 (18,2%), восточный - 4 (18,2%). 76% погребенных сопровождал конь. Полный комплект доспехов обнаружен в 36% погребений, что практи­ чески столько же, как и в такой же группе с надетым доспехом (37%). В то же время у 20% этой группы захоронений защитное вооружение представлено только шлемом (в аналогичной группе с надетым доспехом наличие шлема без кольчуги зафиксиро­ вано лишь в 4 -1 1 % - захоронениях). А вот количе­ ство погребений только с кольчугой разное: 44% - в группе с иным местоположением доспеха, 51% - в группе “доспех надет”. Как видим, серьезная раз­ ница в обеих группах с обычным инвентарем на­ блюдается только в ориентировке погребенных и в наличии серебряной чаши/плошки6 (табл.З). Табл. 3. Сравнительная характеристика погребений с обычным инвентарем по отдельным признакам погребального обряда и некоторым категориям инвентаря \ Признаки М есто -\ положениях, доспеха \ 01риентировка Конь Инвентарь В 3 с-ю Кольчуга +шлем Кольчуга Шлем Сабля Серебр. чаша/ плошка Надет 17 13 2 24 13 18 4 28 0 53,1% 40,6% 6,3% 69% 37% 51% 11% 82% Не надет 4 14 4 18 9 11 5 19 7 18,2% 63,6% 18,2% 76% 36% 44% 20% 76% 28% Объяснение, на наш взгляд, необходимо искать в следующем. Погребения с обычным инвентарем и уложенным в определенных ме­ стах могилы доспехом могли принадлежать административно-чиновным слоям невысокого ранга золотоордынского общества. А наличие оборонительного вооружения в этих захоронени­ ях означало, что умерший был также и воином7. Интересно в этом плане изображение паньгуа- ня - китайского божества, ведавшего судьбами людей. Он изображался в халате и кольчуге. Это сочетание, кроме признака военного чиновника, означало полное совершенство паньгуаня как в гражданских, так и в военных делах, его всесто­ роннее могущество (Мифологический словарь, 1991, с.426). Заключение По известному определению В.С.Ольховского, погребальный обряд - это совокупность стерео­ типно-символических действий, осуществляемых в соответствии с определенными нормами, несу­ щими идеологическую нагрузку, в процессе подго­ товки и совершения захоронения умершего (Оль­ ховский В.С., 1993, с. 85). Организация могильного пространства, разме­ щение погребального инвентаря также естественно регламентировались системой правил, призванной выражать определенные идеи языком визуальных образов. Однако следует отметить, что на практике нередко имели место отклонения от погребального канона, предписаний процессуального уровня иде­ 6 Имеется в виду металлическое посудовидное изделие (см.: Потемкина Т.М., 2007, с. 119-146). Об интересной связке “сосуд - кольчуга” упоминает В.И.Семенова: “В одной из сказок (ханты-манси - Т.П., Ю.К.) герой получает от матери обломок миски, который он должен разломить, если попадет в беду. Неизвестно, из какого материала была сделана эта миска, но при ее использовании в предписанном случае она превращается в кольчугу” (Семенова В.И., 2006, с. 125). Представляется необходимым уточнить высказанную ранее мысль о том, что плошки никакого отношения не имеют к котлам и к их функциям в погребальном обряде средневековых номадов (Потемкина Т.М., 2007, с. 133). Если предположить, что посудовидные металлические изделия являлись упрощенной (зачастую грубой) уменьшенной “моделью” котла, изготовленной специально для погребального обряда, то они, помимо медиативной роли, по-видимому, так же, как и котел, выступали в качестве оберега, вместилища, средства перемещения и оживления и, кроме этого, указывали на вход в нижний мир (о функциях котла см.: Семенова В.И., 2006, с. 126). Но в отличие от котла плошка не была атрибутом, подчеркивающим высокий социальный статус умершего. 7 В единичных случаях в качестве рабочей версии можно предположить, что положенный в погребение доспех являлся посмертным даром феодала дружиннику, скажем, например, за проявление героизма (фактор индивидуальности, по В.С.Ольховскому, 1986, с.74). 287 ологической сферы обряда, то есть форма обряда далеко не всегда точно соответствовала содержа­ нию (Ольховский В.С., 1993, с.86). На погребальную обрядность, как известно, воздействовал ряд субъективных и объективных факторов: экономический, экологический, этно- традиционный, физиологический, социальный, религиозно-мифологический фон и др. (Ольхов­ ский В.С., 1986, с.73-75). Обычно определяющая роль среди них отводится социальному фактору. Это неудивительно, поскольку результат воздей­ ствия этого фактора, как правило, ярко отражается в погребальном комплексе и, прежде всего, в харак­ тере сопроводительного инвентаря. Как известно, в любом достаточно развитом обществе широко распространены вещи, назначе­ ние которых состоит в демонстрации обществен­ ного статуса их обладателей, принадлежности этих людей к числу носителей определенной социаль­ ной функции. Эти вещи-знаки моделируют не толь­ ко строение природного космоса, но и в неменьшей мере ориентированы на моделирование социаль­ ного космоса (Антонова Е.В., Раевский Д.С., 2002, с.22). В ходе анализа представленной выборки восточноевропейских позднекочевнических по­ гребений с защитным доспехом была получена следующая картина. Захоронения с металличе­ ским оборонительным вооружением появились в Степи в половецкое время. В огузо-печенежский период таковые отсутствовали. В качестве рабо­ чей версии можно предположить, что традиция помещения доспехов в погребение у половцев возникла в результате контактов с соседями, на­ пример, с касогами, у которых она прослежива­ ется уже в 1-й пол.XII в. (Андреевская щель, п.5). У половцев в koh.XI - 1-й пол.XII в. такой обряд пока не зафиксирован. Принадлежали данные погребения, естественно, исключительно мужчи­ нам, которых облачали в кольчугу и шлем. Вне сомнения, эти вещи-знаки демонстрировали, с одной стороны, высокий имущественный и со­ циальный статус умершего, а с другой стороны, они подчеркивали, что погребенный был, прежде всего, воином. С приходом татаро-монгол и возникновени­ ем Джучидского государства мировоззренческие установки номадов восточноевропейской степи подверглись трансформации. Преобразования, осуществлявшиеся Чингизидами, коснулись всех сторон жизни кочевников, в том числе и идеологи­ ческой сферы. В условиях разрушения старых “го­ сударственных” и племенных структур произошел сдвиг в религиозном сознании населения Степи. После завоевания и рассеяния кочевников между улусами новых правителей прежние племенные культы утратили священность, а их мифология потеряла почву (Исхаков Д.М., Измайлов И.Л., 2000, с.76-77). Создавалась новая иерархическая лестница, и оставшаяся в живых половецкая знать с подчиненными ей кочевыми племенами была вынуждена не только “принимать складывав­ шиеся формы бытия и изменений, но и всячески стремиться к вершинам новой власти” (Нарожный Е.И., 2005, с. 182). Все это естественно отразилось и на канонах погребального обряда, который в сложившихся условиях, в первую очередь, стал подчеркивать со­ циальный статус и конфессиональную принадлеж­ ность умерших, при этом этнокультурная специфи­ ка должна была уходить на второй план (Нарожный Е.И., 2005, с. 184). Наши материалы подтверждают вышеска­ занное. Так, среди погребений с богатым инвен­ тарем только у 30% умерших доспех был надет. Захоронения представителей среднего звена во­ инской служилой знати (среди сопроводительного инвентаря присутствовали статусные предметы) демонстрируют большую консервативность: у 68% умерших в золотоордынское время доспех по-прежнему надет. А вот в группе погребений с обычным инвентарем, на первый взгляд, ситуация нестандартная: у значительного количества (38%) умерших защитное вооружение во 2-й пол.ХШ - XIV в. было положено в определенных местах могилы. Объясняется это тем, что большая часть данных погребений принадлежала золотоордын­ ским военным чиновникам невысокого ранга. Та­ ким образом, анализ источника показывает, что на всем протяжении существования Золотой Орды бытуют оба варианта обряда. Следует отметить еще один интересный мо­ мент. По нашим наблюдениям, в XIII-XIV вв. тра­ диция укладки в могилу защитного вооружения (ненадетый доспех) есть только в Орде, точнее, только в ее западной части (от Венгрии до Повол­ жья). Исключением являются адыгские погребения Закубанья (около 20) и погребения высокогорья Чечено-Ингушетии (около 40). Как известно, ады­ ги на разных этапах своей истории находились в сфере'влияния Орды. Так же достаточно интересны погребения Чечено-Ингушетии: они демонстриру­ ют абсолютно одинаковый с золотоордынским ком­ плекс вооружения. Самым восточным с подобным обрядом на данный момент является захоронение Шумаевский-И, 7/5 (Южный Урал). Таким образом, можно констатировать, что причины трансформации обряда с защитным воо­ ружением связаны с изменением этнокультурной ситуации и мировоззренческих установок номадов восточноевропейской степи в золотоордынское время. 288 Приложение № Комплекс Дата Доспех 1 2 3 4 1 Нежин XIII К* 2 Вышгород XIII К 3 Трилесы 2-я пол.ХШ -X IV ш** 4 Лаврики 2-я пол.ХШ -X IV ш 5 Городище 2-я пол.ХШ -X IV ш 6 Пархомовка ХИ-ХШ кш 7 Антоновка ХН-ХШ к 8 Пышки 2-я пол.ХШ -X IV к 9 Мировка 2-я пол.ХШ -X IV кш 10 Цозоровка 250/1 ХН-ХШ к 11 Ковали (Берестняги) к. 53 cep.XIV кш 12 Бабичи XIII ш 13 Бурты к.261 2-я пол.ХШ -X IV кш 14 Россава III/1 2-я пол.ХШ -X IV к 15 Липовец к. 1 2-я пол.ХШ -X IV кш 16 Таганча 2-я пол.ХШ -X IV кш 17 Беркозовка к.384 ХИ-ХШ к 18 Пешки к.323 2-я пол.ХШ -X IV ш 19 Пальчик ХН-ХШ к 20 Зеленки к. “Болтаны” 2-я пол.ХШ -X IV кш 21 Корытище ХИ-ХШ к 22 Лучки к.2 XIII к 23 Лучки к.З XII-XIV к 24 Лучки к.4 XIII кш 25 Лучки к.7(2) 2-я пол.ХШ -X IV к 26 Лучки к. 15 2-я пол.ХШ -X IV кш 27 Ченгеле 2-я пол.ХШ -X IV кш 28 Чойош 2-я пол.ХШ -X IV кш 29 Межерички к. 1 2-я пол.ХШ -X IV кш 30 Межерички к.2 2-я пол.ХШ -X IV КШ 31 Фалешты XII-XIV к 32 Моску 2-я пол.ХШ -X IV ш 33 Балабаны 18/2 cep.XIV к 34 Траповка 1/1 кон.ХШ к 35 Суклея 36.96/40 2-я пол.ХШ -X IV к 36 Суклея 6.96/10 2-я пол.ХШ -X IV к 37 Терновка 254/1 2-я пол.ХШ -X IV к 38 Парканы 2.1898/180 2-я ПОЛ.ХШ -X IV к 39 Парканы 3.1898/181 2-я пол.ХШ -X IV к 40 Плоское 50.98/228 кон.ХШ- нач.ХГУ кш 41 Таборовка-Ш, 1/5 2-я пол.ХШ -X IV кш 42 Ковалевка-IV, 6/1 кон.ХШ- XIV кш 43 Новая Одесса- IV, 3/3 2-я пол.ХШ -X IV кш 44 Новошмидтовка, Ананьина могила/9 ХИ-ХШ к 45 Отрадный 25/3 XII-XIV к 46 Николаевка-1, 2/1 XIV ш 47 Кирово 2/1 2-я пол.ХШ -X IV ш 48 Слиненко 8/1 2-я пол.ХШ -X IV ш 49 Любимовка 8/1 2-я пол.ХШ к 50 Софиевка 6/1 2-я пол.ХШ -X IV кш 51 13 км Чаплинского водоканала 3/1 2-я пол.ХШ -X IV к 52 Широкое-П, 59/1 XIII к 53 Озерное 1/1 2-я пол.ХП/ кш 54 Каланчак 2/1 2-я пол.ХШ -X IV кш 55 Каланчак 3/2 2-я ПОЛ.ХШ к 56 Березовка 1/1 кон.ХИ - XIV кш * Кольчуга **Шлем 289 1 2 3 4 57 Солдатово 5/2 2-я пол.ХШ -X IV К 58 с-з “Красный” к.6 ХП-ХШ К 59 Журавлевка 3/1 2-я пол.ХШ -X IV кш 60 Григорьевка 10/2 2-я пол.ХШ -X IV КШ 61 Дальние Камыши 9/1 XIII к 62 Столбовое 1/3 2-я пол.ХШ кш 63 Каирка 3/1 2-я roM.XIV кш 64 Благовещенка 2-я пол.ХШ к 65 Сивашское 5/3 2-я ПОЛ.ХШ -X IV кш 66 Сивашское 2/1 XII-XIV к 67 Велетневка 1/7 2-я пол.ХШ -X IV к 68 Воскресенка-П, 1/11 XII-XIV к 69 Давыдовка 1/11 XIII к 70 Волчанск-1, 5/1 2-я пол.ХШ -X IV к 71 Малая Терновка 2/4 2-я пол.ХШ к 72 Родионовка 3/1 2-я mwi.XIV к 73 Родионовка 2/1 2-я полХШ -X IV к 74 Новониколаевка 6/1 2-я пол.ХШ -X IV к 75 Демьяновка 2-я пол.ХШ -X IV КШ 76 Чеховка 3/4 2-я пол.ХШ к 77 Демидовка 2/2 2-я пол.ХШ -X IV к 78 Большая Белозерка-1, 1/2 нач.ХШ к 79 Балки (Рясные Могилы) 5/16 2-я пол.ХШ -X IV к 80 Тимашевка-Ш, 9/5 XIII к 81 Чингул 2-я пол.ХШ КШ 82 Ботиево 4/1 2-я пол.ХШ -X IV КШ 83 Приморск (Ногайск) XIII кш 84 Верхне- Тарасовка 82/1 2-я пол.ХШ -X IV кш 85 Томаковка 25/2 2-я пол.ХШ -X IV ш 86 Петромихай- ловка-П, 8/5 2-я пол.ХШ -X IV к 87 Дубовики-1,1/3 KOH.XIII - Ha4.XIV 2К, III 88 Поливановка- XXII, 2/2 2-я ПОЛ.ХШ -X IV К 89 Берестовое, “Веселая Могила”/2 ХП-ХШ к 90 Степной 2/3 XII-XIV к 91 Затишное-1,1/18 XIII к 92 Ивано-Дарьевка 6/4 2-я пол.ХШ -X IV к 93 Петровка-1,2/1 2-я пол.ХШ -X IV к 94 Никифорово 2-я пол.ХШ к 95 Макеевка (р.Грузская) XIV КШ 96 Курахово 1/1 2-я ПОЛ.ХШ -X IV к 97 Куйбышево сер. - 2-я пол.ХШ КШ 98 Самойлово 2/2 2-я пол.ХШ КШ 99 Хавалы-IV, 2/1 2-я ПОЛ.ХШ -X IV КШ 100 Бубнов Ерик-IV, п.1 XII-XIV к 101 Высочино-V, 10/1 XIII к 102 Октябрьский 5/1 2-я пол.ХШ -x rv к 103 Тузлуки 9/14 2-я пол.ХШ -X IV к 104 Маяк-Н, 3/1 2-я пол.ХШ -X IV КШ 105 Балабин-1, 12/7 XIV к 106 Верхне- Янченков 11/10 XIII ш 107 Астахово-IV, 17/5 2-я пол.ХШ к 108 Ажинов-1, 1/3 2-я пол.ХШ -X IV КШ 109 Кировский-IV, 1/1 2-я пол.ХШ -X IV КШ 110 Централь ный- IV, 3/1 2-я пол.ХШ -X IV кш 111 Центральный- IV, 10/1 2-я пол.ХШ -X IV к 112 Вербовый Лог- VIII, 5/1 2-я пол.ХШ -X IV к 113 Цимлянск-Ш, 1/2 2-я пол.ХШ -X IV ш 114 ур.Частое, “Большой курган” сер. - 2-я пол.ХШ кш 290 1 2 3 4 115 Тормосин 2/1 cep.XIV К 116 Высокая гора 2/1 koh.XIII - 1-я пол.XIV КШ 117 Олень-Колодезь 7/1 кон.ХШ - нач.Х1У КШ 118 Шумаевский-П, 7/5 2-я ПОЛ.Х1П -X IV К 119 Юрьева гора 2-я пол.ХШ -X IV К 120 Квасниковка XIII Ш 121 Бахтияровка, п.2 cep.XIV КШ 122 Лола-И, 8/3 (Энчин-Толга) 2-я пол.ХШ к 123 Вост.Маныч 19/1 2-я пол.ХШ -X IV к 124 Вост.Маныч-1, 21/1 XIII к 125 Вост.Маныч-П, 68/1 XIII к 126 Новопавловск, п.15 XIV ш 127 Калинове кое 10/1 2-я пол.ХШ -X IV КШ 128 Темижбекская (“229 га”) 2/1 2-я пол.ХШ -X IV КШ 129 Дмитриевская-1, 1/2 2-я пол.ХШ -X IV КШ 130 Дмитриевская-1, 4/1 2-я ПОЛ.ХШ - 1-я пол. XIV КШ 131 Дмитриевская-1, 4/2 2-я пол.ХШ -X IV КШ 132 Южный 2/1 2-я пол.ХШ -X IV к 133 “Кривуша” 1/1 2-я пол.ХШ -X IV КШ 134 Бураковский к.З XIII Ш 135 ст. Ладожская к.22 2-я пол.ХШ -X IV Ш 136 Новоберезанская 2-я пол.ХШ -X IV ш 137 Пролетарский 2-я пол.ХШ -н ач .Х Р / КШ 138 Новокорсунская 3/1 2-я пол.ХШ -X IV К 139 к-з “Победа” 66/1 XIII КШ 140 Греки-Ш, 1/6 2-я пол.ХШ - нач.ХЛ/ к 141 Коллекторский 1/1 1-я пол. XIV КШ 142 Коллекторский 2/14 рубеж XIII - XIV КШ 143 Пилипенковская-1, 1/2 2-я пол.ХШ -X IV к 144 Лебеди-VI, 1/8 2-я пол.ХШ -X IV КШ 145 Старониже- стеблиевская-1, 4/3 2-я пол.ХШ -X IV КШ 146 Малаи 3/1 2-я ПОЛ.ХШ -X IV КШ 147 Северный 1/1 2-я ПОЛ.ХШ -X IV КШ 148 Овальный/13 2-я пол.ХШ - рубеж XIV к 149 к-з им. Ленина " 2/7 2-я пол.ХШ -X IV КШ 150 к-з им. Ленина 12/3 2-я ПОЛ.ХШ -X IV КШ 151 Праздничный 2-я пол.ХШ -X IV КШ 152 Ахтырский лиман-I, п.ЗЗ 2-я пол.ХШ -X IV Ш 153 у Раевского городища 1/2 2-я пол.ХШ -X IV ш 154 ст. Раевская 2-я пол.ХШ -X IV 2К 155 Анапа к.З XII-XIV к 156 Анапа к.5 2-я пол.ХШ -X IV 2К 157 Масхаги 2/1 XII-XIV к 158 Масхаги 2/3 3-я треть X III-1 -я треть XIV ш 159 Масхаги 3/1 XII-XIV ш 160 ст.Курчанская 2-япол.ХШ -X IV КШ 291 Л итература и архивные материалы Антонова Е.В., Раевский Д.С., 2002. Археология и семиотика// Структурно-семиотические исследования в археологии. Т.1. Донецк. Анфимов И.Н., Зеленский Ю.В., 2002. Половецкие погребения из Восточного Приазовья// Историко­ археологический альманах. Вып.8. Армавир; Москва. Армарчук Е.А., Сорокина И.А., 2001. Богатое средневековое погребение воина-всадника в Западном Закубанье// Археология восточноевропейской лесостепи. Средневековые древности Евразийских степей. Вып.15. Воронеж. Атавин А.Г., 2008. Погребальный обряд и имущественно-социальная структура кочевников лесостепной и степной зоны Юга России в конце IX - первой половине XIII в. (печенеги, торки, половцы)// Древности Юга России. М. Бессонова С.С., 1984. О культе оружия у скифов// Вооружение скифов и сарматов. К. Блохин В.Г., Дьяченко А.Н., С крипкин А.С., 2003. Средневековые рыцари Кубани// Материалы и исследования по археологии Кубани. Вып.З. Краснодар. Бобринский А.А., 1901. Курганы и случайные находки близ местечка Смелы. Т.Ш. СПб. Васильев Д.Д., Горелик М.В., К ляш торны й С.Г., 1993. Формирование имперских культур в государствах, созданных кочевниками Евразии// Из истории Золотой Орды. Казань. Горелик М.В., 1979. Средневековый монгольский доспех// Третий международный конгресс монголистов. Т.1. Улан-Батор. Горелик М.В., 1983. Монголо-татарское оборонительное вооружение второй половины XIV - начала XV в.// Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины. М. Горелик М.В., 1987. Ранний монгольский доспех (IX - первая половина XIV в.)// Археология, этнография и антропология Монголии. Новосибирск. Горелик М.В., 1998. Спорные вопросы истории средневекового оружия Евразии// Военная археология. Оружие и военное дело в исторической и социальной перспективе. СПб. Горелик М.В., 2002. Армии монголо-татар X-XIVbb. М. Горелик М.В., 2003. Шлемы и фалыиьоны: два аспекта взаимовлияния монгольского и европейского оружейного дела// Степи Европы в эпоху средневековья. Т.З. Половецко-золотоордынское время. Донецк. Горелик М.В., 2008. Золотоордынские латники Прикубанья// МИАСК. Вып.9. Армавир. Горелик М.В., Дорофеев В.В., 1990. Погребение золотоордынского воина у с.Таборовка// Проблемы военной истории народов Востока. Вып.И. Л. Горелик М.В., Ковпаненко Г.Т., 2001. Погребение знатного латника у западных границ Золотой Орды// Археология Поволжья. Пенза. Евглевский А.В., 2002. Семиотические аспекты функционирования сабли в погребальном обряде (по материалам кочевциков Восточной Европы 2-й полЛХ - XIV вв.)// Структурно-семиотические исследования в археологии. Т. 1. Донецк. Евглевский А.В., Потемкина Т.М., 2000. Восточноевропейские позднекочевнические сабли// Степи Европы в эпоху средневековья. Т. 1. Донецк. Ефимов К.Ю ., 1999. Золотоордынские погребения из могильника “Олень-Колодезь”// ДА. № 3-4. Жуков К.А., 2005. Русские сфероконические шлемы развитого средневековья// Воин. № 18. Самара. Зеленский Ю.В., 1997. Позднекочевническое погребение со шлемом из Степного Прикубанья// Историко-археологический альманах. Вып.З. Армавир; Москва. Зеленский Ю.В., 1998. Типология сопроводительного инвентаря из половецких погребений степного Прикубанья и Восточного Закубанья// Древности Кубани. Вып.13. Краснодар. Зеленский Ю.В., 2005. К вопросу о датировке некоторых позднекочевнических погребений Степного Прикубанья// Четвертая Кубанская археологическая конференция. Тезисы и доклады. Краснодар. Иванова С.В., 2002. Погребальная обрядность: Дискурсивно-мировоззренческий аспект// Структурно­ семиотические исследования в археологии. Т. 1. Донецк. Исхаков Д.М., Измайлов И.Л., 2000. Этнополитическая история татар в VI - первой четверти XV в. Казань. Каменецкий И.С., 1999. Один из факторов искажения погребального обряда// Погребальные памятники и погребальная обрядность: проблемы анализа и интерпретации древних идеологических представлений. М. Каминская И.В., 1989. Погребение воина-кочевника татаро-монгольского времени из Степного Прикубанья// Проблемы охраны и исследования памятников археологии в Донбассе. Тез. и довел, областного науч.-практич. семинара. Донецк. 292 Каракитаи, 1965// Советская историческая энциклопедия. Т.7. Каракеев - Кошакер. М. Кирпичников А.Н., 1959. Погребение воина ХП-ХШ вв. из Южной Киевщины (по материалам экспозиции АИМ)// Сборник исследований и материалов АИМ. Вып. IV. Л. Кирпичников А.Н., 1962. Шлем XII века из погребения кочевника (по материалам раскопок Кобяковской археологической экспедиции 1960г.)// Археологические раскопки на Дону. Ростов-на-Дону. Кирпичников А.Н., 1971. Древнерусское оружие. Вып.З. Доспех, комплекс боевых средств IX-XIII вв.// САИ. Вып.Е1-36. Л. Костюков В.П., 2006. Культурные трансформации в урало-казахстанской степи в первой половине II тыс. н.э.// Археология Южного Урала. Степь (проблемы культурогенеза). Челябинск. Костюков В.П., 2009. Буддизм в культуре Золотой Орды// Тюркологический сборник 2007-2008: история и культура тюркских народов России и сопредельных стран. М. Кравец В.В., Березуцкий В.Д., Бойков А.А., 2000. Погребения кочевой знати золотоордынского времени в курганной группе “Высокая гора” на юге Воронежской области//ДА. № 3-4. Кубарев Г.В., 2002. Доспех древнетюркского знатного воина из Балык-Сббка// Материалы по военной археологии Алтая и сопредельной территории. Барнаул. фон Ленц Э., 1902. Предметы вооружения и конского убора, найденные близ села Демьяновки, Мелитопольского уезда// ИАК. Вып.2. Липец Р.С., 1984. Образы батыра и его коня в тюрко-монгольском эпосе. М. Лубсан Данзан, 1973. Алтай Тобчи (“Золотое сказание”)// Памятники письменности Востока. М. Матюшко И.В., 2008. Захоронение бальзамированного воина XIII-XIV веков на левоборежье Иртека// Степи Европы в эпоху средневековья. Т.6. Золотоордынское время. Донецк. Мифологический словарь, 1991. М. Нарожный Е.И., 2005. Средневековые кочевники Северного Кавказа (Некоторые дискуссионные проблемы этнокультурного взаимодействия эпохи Золотой Орды). Армавира Нарожный Е.И., Охонько Н.А., 2007. Новопавловский могильник XIV века в системе евразийских древностей. Армавир; Ставрополь. Негин А.Е., 2001. Шлем из Городца: тайны, факты, гипотезы. Саров. Немеров В.Ф., 1987. Воинское снаряжение и оружие монгольского воина XIII - XIV вв.// СА. № 2. Ольховский В.С., 1986. Погребально-поминальная обрядность в системе взаимосвязанных понятий// СА. № 1. Ольховский В.С., 1993. Погребальная обрядность (содержание и структура)// СА. №1. Отрощенко В., 2004. Нов1 сторшки icTopii половщв// Чумацький шлях. № 4. К. Отрощенко В.В., Рассамакин Ю .Я., 1988. Взаимоотношения Руси с половцами в период формирования Золотой Орды (40-е - 60-е гг. XIII века)// Международные связи в средневековой Европе. Тез. докл. и сообщ. Запорожье. Очир-Горяева М.А., 2004. Конская узда в погребальном обряде кочевников скифской эпохи Нижнего Поволжья// Проблемы археологии Нижнего Поволжья. Волгоград. Очир-Горяева М.А., Дворниченко В.В., 2006. Особенности расположения предметов узды в погребальных комплексах (по материалам могильника Кривая Лука)// Нижневолжский археологический вестник. Вып.8. Волгоград. Парусимов И.Н., 2007. Воинские позднекочевнические погребения с левобережья и дельты Дона// Средневековые древности Дона: Материалы и исследования по археологии Дона. Вып.П. Москва; ч Иерусалим. Петров Ю.Ю., 1997. Древнерусские шлемы с полумасками// Памятники старины. Концепции. Открытия. Версии. СПб. Плетнева С.А., 1981. Печенеги, торки, половцы// Степи Евразии в эпоху средневековья. М. Плетнева С.А., 1990. Половцы. М. Плетнева С.А., 2003. Кочевники южнорусских степей в эпоху средневековья. IV-XIII века. Воронеж. Полидович Ю.Б., 1997. О размещении керамических сосудов в срубных погребениях// Археологический альманах. № 6. Донецк. Полидович Ю.Б., 2005. О некоторых семиотических аспектах функционирования сосудов в погребальных обрядах предскифского времени// Структурно-семиотические исследования в археологии. Т.2. Донецк. Потемкина Т.М., 2007. О металлических посудовидных изделиях из кочевнических погребений золотоордынского времени Восточной Европы// МИАСК. Вып.8. Армавир. Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука, 1957. М. Семенова В.И., 2006. Археолого-этнографическое моделирование погребального обряда в структурно­ семиотическом контексте// Вестник археологии, антропологии и этнографии. № 7. Тюмень. 293 Спицын А.А., 1905. Кочевнический курган близ г.Юрьева Польского// ИАК. Вып.15. Схатум Р.Б., 2003. Щит в комплексе вооружения оседлых племен Северо-Западного Кавказа в золотоордынский период// Материалы и исследования по археологии Кубани. Вып.З. Краснодар. Схатум Р.Б., 2005. Шлемы из Убинского могильника// Материалы и исследования по археологии Кубани. Вып.5. Краснодар. Схатум Р.Б., Дымченко В.М., 2003. Шлем из кургана № 24 Убинского могильника: атрибуция, реставрация, реконструкция// Магистериум. Вып.1. Краснодар. Усама ибн М ункыз, 1958. Книга назиданий. М. Федоров-Давыдов Г.А., 1966. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. М. Федоров-Давыдов Г.А., 1973. Общественный строй Золотой Орды. М. Хойновский И.А., 1896. Краткие археологические сведения о предках славян и Руси. Вып.1. К. Храпачевский Р.П., 2008. К вопросу о первоначальной численности монголов в улусе Джучи// Труды международных нумизматических конференций “Монеты и денежное обращение в монгольских государствах XIII-XIV вв.” IV-я МНК (Болгар 2005). V-я МНК (Волгоград 2006). М. Черленок Е.А., 2004. О расположении псалиев в погребениях Потаповского и Утевского могильников// Альманах молодых археологов. СПб. Черленок Е.А., 2005. Погребальный обряд начальной поры эпохи поздней бронзы Волго-Уральского региона. Автореф. д и с .... канд. ист. наук. СПб. Чхаидзе В.Н., Дружинина И.А., 2008. Средневековое кочевническое погребение из Калиновского курганного могильника в Ставропольском крае// Археологический журнал. № II. Армавир. Шалобудов В.Н., 1990. Еще раз о находках распрямленных гривен в половецких погребениях// Исследования по археологии Поднепровья. Днепропетровск. Ю рченко А.Г., 2008. Тайные монгольские погребения (по материалам францисканской миссии 1245 года)// Степи Европы в эпоху средневековья. Т.6. Золотоордынское время. Донецк. A rendt W., 1935. Der Nomadenhelm des fruhen Mittelalters in Osteuropa// ZHWK. N.F. Bd. V. Berlin. B randenburg N.E., 1897. Eine alte Rustling geflmdet in einem Hugelgraber Sudrussland//ZHWK. Bd.I (11). Berlin. H orvath F., 2001. A csengelei kunok ura es nepe. Budapest. von Lenz E., 1924. In Russland gefundene Fruhmittelalterliche Helme//ZHWK. N.F. Bd.I (10). Berlin. Swietoslawski W., 1999. Arms and Armour of the nomads of Great Steppe in the times of the Mongol Expansion (12th - 14th centuries). Lodz. Summary T.M.Potyomkina, Yu.A.Kuleshov (Donetsk, Ukraine; Moscow, Russia) BURIALS OF EASTERN EUROPEAN MEDIEVAL NOMADS W ITH ARMOR: ETHNOCULTURAL AND SOCIAL ASPECTS Armor is a rather rare phenomenon in the late nomadic burials of Eastern Europe and this is associated with a special attitude to weaponry. Armor is known in the Polovtsy and the Golden Horde time (the 12,h-14th centuries). There were no metal armors in burials of nomads in any earlier period. The explored burials (our sample includes 160 complexes) belonged exclusively to men. In pre-Mongolian time, the deceased were dressed in chain mail and a helmet that, along with their high property and social rank, emphasized their military belonging as well. After the Tatar-Mongols arrived and the Juchi state formed, the Polovtsian world outlook and the canons of the funeral rite were transformed. As a result, all burials of supreme nobility and some burials with status objects and ordinary inventory, demonstrate a change in the rite: chain mail and a helmet began being placed in different parts o f the grave. An analysis of the complexes has shown that the location of chain armor and helmets in Eastern European late nomadic graves cannot serve as an ethnos marking attribute. Статья поступила в редакцию в феврале 2009 г 294

Схожі ресурси