"Светославич, вражий питомец" А.Ф. Вельтмана как роман-миф
В статье рассматривается мифопоэтическая основа романа Вельтмана: роль языческих мифологических образов и мотивов и характер их интерпретации писателем. Высказывается предположение, что роман может быть рассмотрен как авторский космогонический миф о переходе мира от язычества к христианству как осно...
Saved in:
| Date: | 2006 |
|---|---|
| Main Author: | |
| Format: | Article |
| Language: | Russian |
| Published: |
Кримський науковий центр НАН України і МОН України
2006
|
| Series: | Культура народов Причерноморья |
| Online Access: | https://nasplib.isofts.kiev.ua/handle/123456789/36715 |
| Tags: |
Add Tag
No Tags, Be the first to tag this record!
|
| Journal Title: | Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine |
| Cite this: | "Светославич, вражий питомец" А.Ф. Вельтмана как роман-миф / В.Б. Мусий // Культура народов Причерноморья. — 2006. — № 91. — С. 84-86. — Бібліогр.: 7 назв. — рос. |
Institution
Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine| id |
nasplib_isofts_kiev_ua-123456789-36715 |
|---|---|
| record_format |
dspace |
| spelling |
nasplib_isofts_kiev_ua-123456789-367152025-02-09T20:48:22Z "Светославич, вражий питомец" А.Ф. Вельтмана как роман-миф Мусий, В.Б. В статье рассматривается мифопоэтическая основа романа Вельтмана: роль языческих мифологических образов и мотивов и характер их интерпретации писателем. Высказывается предположение, что роман может быть рассмотрен как авторский космогонический миф о переходе мира от язычества к христианству как основе гармонии и добра. В статті розглядується міфопоетична основа роману Вельтмана: значення архаїчних міфологічних образів та мотивів та характер їхньої інтерпретації письменником. Припускається, що цей роман може бути розглянутим як авторський космогонічний міф про перехід світу до християнства, а тим самим - до гармонії та добра. The article concentrates on the mythological base of Veltman's literary work, function and author's interpretation of pagan images and motives in it. Author of the article demands that it may be presented as myth about moving from paganism to Christianity and creation this way of the Universe. 2006 Article "Светославич, вражий питомец" А.Ф. Вельтмана как роман-миф / В.Б. Мусий // Культура народов Причерноморья. — 2006. — № 91. — С. 84-86. — Бібліогр.: 7 назв. — рос. 1562-0808 https://nasplib.isofts.kiev.ua/handle/123456789/36715 ru Культура народов Причерноморья application/pdf Кримський науковий центр НАН України і МОН України |
| institution |
Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine |
| collection |
DSpace DC |
| language |
Russian |
| description |
В статье рассматривается мифопоэтическая основа романа Вельтмана: роль языческих мифологических образов и мотивов и характер их интерпретации писателем. Высказывается предположение, что роман может быть рассмотрен как авторский космогонический миф о переходе мира от язычества к христианству как основе гармонии и добра. |
| format |
Article |
| author |
Мусий, В.Б. |
| spellingShingle |
Мусий, В.Б. "Светославич, вражий питомец" А.Ф. Вельтмана как роман-миф Культура народов Причерноморья |
| author_facet |
Мусий, В.Б. |
| author_sort |
Мусий, В.Б. |
| title |
"Светославич, вражий питомец" А.Ф. Вельтмана как роман-миф |
| title_short |
"Светославич, вражий питомец" А.Ф. Вельтмана как роман-миф |
| title_full |
"Светославич, вражий питомец" А.Ф. Вельтмана как роман-миф |
| title_fullStr |
"Светославич, вражий питомец" А.Ф. Вельтмана как роман-миф |
| title_full_unstemmed |
"Светославич, вражий питомец" А.Ф. Вельтмана как роман-миф |
| title_sort |
"светославич, вражий питомец" а.ф. вельтмана как роман-миф |
| publisher |
Кримський науковий центр НАН України і МОН України |
| publishDate |
2006 |
| url |
https://nasplib.isofts.kiev.ua/handle/123456789/36715 |
| citation_txt |
"Светославич, вражий питомец" А.Ф. Вельтмана как роман-миф / В.Б. Мусий // Культура народов Причерноморья. — 2006. — № 91. — С. 84-86. — Бібліогр.: 7 назв. — рос. |
| series |
Культура народов Причерноморья |
| work_keys_str_mv |
AT musiivb svetoslavičvražiipitomecafvelʹtmanakakromanmif |
| first_indexed |
2025-11-30T15:47:11Z |
| last_indexed |
2025-11-30T15:47:11Z |
| _version_ |
1850230844017344512 |
| fulltext |
Мусий В.Б.
«СВЕТОСЛАВИЧ, ВРАЖИЙ ПИТОМЕЦ» А.Ф.ВЕЛЬТМАНА КАК РОМАН–МИФ
84
Мусий В.Б.
«СВЕТОСЛАВИЧ, ВРАЖИЙ ПИТОМЕЦ» А.Ф.ВЕЛЬТМАНА КАК РОМАН–МИФ
Роман А.Ф.Вельтмана «Светославич, вражий питомец», остается до сих пор одним из наименее изу-
ченных историками литературы. Довольно разноречиво и определение его жанровой специфики. Выделяя в
нем в качестве основного ядра синтез исторического, этнографического и этимологического,
О.М.Шарыпкин обозначает его как роман «филологический» [6, с.187]. В.И.Калугин относит «Светосла-
вича…» к жанру романа-сказки [4, с.7]. О.Н.Щалпегин определяет его как роман исторический, но одно-
временно указывает на его оригинальность. «Экспериментальные исторические романы писателя, – пишет
он, – являются поистине уникальным жанровым образованием…» [7, с. 148]. Не менее показательной для
этого романа является и мифологическая составляющая. На точность А.Ф.Вельтмана не только в следова-
нии историческим документам, но и в реконструкции древней мифологии, указывает, в частности,
А.П.Богданов [1, с.464–471]. По его мнению, интерес автора «Светославича…» к событиям прошлого, а
также особенностям мировидения наших предков был обусловлен, в первую очередь, тем, что
А.Ф.Вельтман был не только писателем, но и профессиональным филологом. Не менее важную роль здесь
сыграла романтическая установка на поиск модели идеального мироустройства. «Именно в истории, – пи-
шет Н.А.Соловьева о романтическом герое, – он находит надежную защиту национальной идентичности,
неповторимости и оригинальности своей нации. Восстав против универсального просветительского исто-
ризма, романтики реконструируют национальное прошлое, апеллируя к фольклору, к сказкам и легендам,
балладам и сказаниям. [5, с.19]. Близкую точку зрения высказал и В.И.Калугин, увидевший в соединении
романтиками, и А.Ф.Вельтманом в том числе, истории с фольклором тот «национальный элемент», кото-
рый составил центр их теории и практики [4, с.7]. Добавим, что романтики, как известно, не только усваи-
вали традиционные фольклорные мотивы и образы, а через них – и мифологию этноса, но и сами занима-
лись мифотворчеством, ориентируясь на архетипическое. В значительной степени и «Светославич, вражий
питомец» может быть рассмотрен как авторский миф. Именно под таким углом зрения мы и хотели бы
представить его в нашей статье. На наш взгляд, к категории авторского мифа может быть отнесено такое
произведение, в котором миф выступает в качестве структурообразующего ядра и определяет характер вос-
создания и авторскую модель действительности в нем.
Постараемся решить вначале, в какой степени мифологическое в этом романе отражало авторскую
концепцию действительности. Представляя А.Ф.Вельтмана «предтечей fantasy – феномена беллетристики
ХХ столетия», О.Н.Щалпегин видит основу уникальности жанра «Светославича, вражьего питомца» в «ми-
фологической концепции бытия» их автора. «Культурологическая концепция Вельтмана, – пишет он, –
вполне завершенная и замкнутая, поскольку строится она на жесткой мифологической основе» [7, с.147].
Суть поставленной писателем задачи, по мнению этого исследователя, заключается в следующем: «Вельт-
ман пытается проследить естественную, провиденциальную, по его убеждению, духовную эволюцию чело-
вечества, идущего от архаических верований «праэпохи» через расколы к единой вере» [7, с.149]. Итак,
А.Ф.Вельтман создает роман-миф. Миф, скорее всего, космогонический, о превращении Хаоса в Космос.
Как правило, содержание космогонии заключается в воссоздании процесса организации мира, его перехода
от состояния разобщенности, неупорядоченности всех элементов Вселенной к гармонии, сакральному по-
рядку. Проявлением Хаоса в данном случае является языческое, то, что позволяет Нечистой силе управлять
миром. Противостоит же ей христианское, которое постепенно, с временными отступлениями и пораже-
ниями, но все же неуклонно утверждается не только в природе, обществе, но и, что самое важное, в душе
отдельного человека. Отсюда – соотношение линейности и замкнутости движения действия в романе. С од-
ной стороны, начало и конец в нем абсолютно совпадают. Вот как представлен мир перед тем, как князь
Святослав в споре с женой произнесет роковые слова: «Над Киевом черная туча. Перун-Трещица носится из
края в край, свищет вьюгою, хлещет молоньёй по коням. … Ломится небо, стонет земля, жалобно плачет
заря-вечерница… Шумит Днепр, ломит берега, хочет быть морем. Крутится вихрь около дупл-самогуда у
Княжеских палат, на холме; проснулись Киевские люди; ни ночи, ни дня на дворе; замер язык, онемела мо-
литва…» [3, с.234]. В споре князя с его женой относительно имени будущего сына силу одерживает языче-
ское: княгиня предлагает «Свенское-крещеное» Скиольд, а князь «хочет звать Туром» [3, с.235]. Непосред-
ственно в самом слове, которым обозначался дикий бык и которое часто в летописях и фольклорных произ-
ведениях прибавлялось к имени воина для подчеркивания его неистовости в сражении, не содержится нега-
тивного. Однако, скорее всего, в данном случае оно имело знаковый характер, поскольку отражало не пре-
одоленную до конца синкретическую связь человека с природным, животным, что, безусловно, противоре-
чило христианскому пониманию его как созданного по образу и подобию Божию. Встретив же сопротивле-
ние жены, Святослав восклицает: «Провались, утроба твоя!», забыв, вероятно, что за произнесением роко-
вого пожелания непосредственно последует и его осуществление. Ведь слово (идеальное) и событие (ре-
альное), с точки зрения мифологического типа мышления, тождественны. Начальные строки предпослед-
него абзаца завершающей роман двенадцатой главы как будто возвращают нас к этой исходной ситуации:
«А над Киевом туча, как черная полость, завесила ясное ночное небо; вдали прокатился Перун–Трещица из
края в край, засвистал вьюгою, захлестал молоньёй. Шумит Днепр, ломит берега, хочет быть морем. Кру-
тится вихрь около дупла-самогуда у Княжеских палат, но холме. Потухли Пиры, бегут Киевские люди по
домам…» [3, с.367]. Однако эта замкнутость преодолевается последующим сообщением об окончательном
утверждении христианства.
85
Правда, организация космического порядка сопровождается сопротивлением демонических сил. Чита-
тель узнает, что в какой-то момент первоначальный Хаос был преодолен, и в мир пришла красота, которую
«воспевали» «певцы крылатые, а человек «жадно, внимательно слушал ее плавные речи». Но это установ-
ление порядка не было прочным, поскольку нечистая сила, заключенная «при создании мира в недрах зем-
ли», выжидала, когда можно будет попытаться возвратить себе власть. Наконец «ржа» «переела оковы», и
«духи злобы» «прорвали 77 000 слоев земли» и вырвались на «Белый свет» [3, с.239]. В начале романа не-
чисть и впрямь имеет основание ликовать: проклятие, произнесенное Святославом, дает ей право проник-
нуть в княжеский терем и похитить душу еще не родившегося сына. Завершается же роман тем, что, насту-
пает конец ее всесилию. Хотя филин и вещает будущее раздолье, видя, что Светославич направляется к
Омуту с черепом, то есть, исполнив повеление демонических сил, оказывается, кикимора идет к водной
стихии (стихии первотворения, изначального Хаоса), чтобы навсегда в ней сгинуть. И если в первой части
романа происходящее определяют слова проклятия, в завершающих роман фрагментах звучат слова мо-
литвы и нового, уже христианского, именования народа Русского. Тем самым устанавливается его новая
жизнь, его преображение: «…и Эпискуп Греческий разделил народ на многие полки и дал каждому полку
имя крещеное, и погнали первый полк в воду в Днепр, и читал Эпискуп молитву, возглашая: «Крещаются
рабы божии Иваны!» [3, с.368]. Вновь идет речь о водном пространстве. Но это не отгороженный от мира
Омут с «мертвой», неподвижной водой как средой обитания нечисти. Крещение происходит в пределах ре-
ки Днепр, которая содержит в себе сакральное – то, что приобщает людей к единому Богу. Как видим, в ро-
мане преобладает линейное движение сюжета.
Известно, что в качестве идеального состояния, которое позволяет личности наиболее полно раскрыть
себя и испытывать счастье пребывания в мире, романтики представляли его гармоничность. Поэтому Хаос
в романе А.Ф.Вельтмана отождествляется с раздором между людьми, враждой между стихиями. В состоя-
нии разлада пребывают природные объекты: «Ломится небо, стонет земля, жалобно плачет заря–вечерница:
попалась навстречу Перуну, со страха сосуд уронила с росою, – разбился сосуд, просыпался жемчуг небес-
ный на землю» [3, с.234]. Враждуют люди. «Смута идет в волостях; – сообщает повествователь, – ездят
гонцы двух Князей, повсюду размирье. «Какой ты веры?» – спрашивают люди друг у друга и ведут брань и
ссоры» [3, с.355]. Нет единства и внутри семей. Завязку действия представляет ссора князя Святослава с
женой. Центральное историческое событие в романе – противостояние братьев Ярополка и Владимира. Но
нет единства и в душе человека. Кикимора в романе (если придерживаться мифологического комментария
происходящего) – проклятое в утробе дитя, похищенное нечистой силой и призванное утвердить ее власть
над всем миром. Но если попытаться дать психологический комментарий, то в романе идет речь о посте-
пенном формировании Владимира как будущего князя–крестителя Руси, прозванного Красным солнышком.
Уже и в начале во время ритуальных действ в храме Волоса в Новгороде князь старается отвратить «взоры
от обета», от «бедного агнца» на жертвенном камне и лишь прикасается «устами к ковшу» [3, с.249–250].
Но пока еще он свой выбор между языческим, в которое был погружен его отец и которому предан брат
Ярополк, и христианским не сделал. Окончательное же его решение совпадает хронологически с собы-
тиями, происходящими в Киеве: убийством Ярополка, попыткой принесения в жертву Марии и других хри-
стиан. Именно тогда разуверившийся в искренности людей кикимора решает навсегда покинуть земной
мир. В таком случае Светославич – это второе, «черное» «я» героя, от которого ему необходимо очи-
ститься.
М.Н.Бойко видит в присутствии мотива двойничества в романах А.Ф.Вельтмана проявление авторской
концепции бытия, осмысляемого как «ряд потрясений, внезапных происшествий». «Вообще, – пишет иссле-
довательница, – в его манере письма ощущается переизбыток свежих сил, фантазии, жажды формотворче-
ства. Поэтому история капризной и прекрасной Зои, которой никак не удается выбрать себе жениха
(«Сердце и Думка»), превращается в сюжет об автономном существовании души и разума героини, выпу-
щенных на свободу и кочующих из одной человеческой телесной оболочки в другую» [2, с.103]. В подоб-
ном характере отображения «сложности человеческой природы», имеющем иногда «нарочито механистич-
ный» характер, М.Н.Бойко видит проявление влияния на писателя средневекового представления о чело-
веке «как о сосуде, куда поступают откуда–то извне добродетели и грешные помыслы» [2, 109]. Особенно-
сти мотива двойничества в романах А.Ф.Вельтмана, по мнению этой исследовательницы, одновременно и
сближают писателя с другими романтиками, и свидетельствуют о его отличии от них. «Романтизм, – под-
черкивает М.Н.Бойко, – усматривал в двойничестве катастрофический удар по человеческой индивидуаль-
ности, по своеобразию и неповторимости каждой личности. Двойник выступал как мистический вор и са-
мозванец. … У Вельтмана никто не покушается на личность, не пытается вытеснить из жизни оригинал. …
Внутренне каждый остается при своем и при себе, но обретает лишь еще одну роль, на время заимствует
общественный статус» [2, с.116]. Повторим, что речь в данном случае идет о романах А.Ф.Вельтмана о со-
временном ему «житейском море». Однако, и в переносящем читателя в эпоху далекой древности «Свето-
славиче, вражьем питомце», мотив двойничества заключается в наделении кикиморы именем и «общест-
венным статусом», ему не принадлежащими. А.П.Богданов объясняет эту сторону романа главным образом
художественной задачей его автора, а именно – необходимостью не только показать князя Владимира
Красное солнышко в разных его проявлениях и тем самым преодолеть одноплановость его характеристики
историками [1, с.463], но и дать художественное оправдание ряду его вероломных деяний [1, с. 464; 467;
471]. И в данном случае А.Ф.Вельтман, безусловно, занимался мифотворчеством, заставляя совершать низ-
кие поступки двойника князя, Светославича.
Раздору, который сеет демоническое, противостоят христианские силы. Сообщается, что апостол Анд-
рей Первозванный, «учитель Святого слова», угомонил нечисть, прогнав ее со священного холма. Но она
Мусий В.Б.
«СВЕТОСЛАВИЧ, ВРАЖИЙ ПИТОМЕЦ» А.Ф.ВЕЛЬТМАНА КАК РОМАН–МИФ
86
не отступила. В центре романа – решающий момент в противостоянии инфернального и сакрального. Для
победы, чтобы «выжить с места крест и овладеть своим древним станом», нечистой силе понадобилось
«людское детище»: «…взрастет, будет неизменным пророком лжи и неправды, восстановителем старых ус-
тавов Белбоговых, поклонником тления…», – думала Нечисть [3, 243]. Однако все свидетельствует о том,
что приближался момент окончательного поражения демонического. Даже кикимора, проклятый ребенок,
выращенный нечистью, узнав о своем предназначении, отправляется в путь, чтобы исполнить его не по-
тому, что осознает необходимость воцарения языческого в мире, а лишь в надежде на обретение любви
прекрасной девицы, увиденной им в тереме. Убедившись же, что в земном мире нет ничего настоящего, он
бросается в Омут. Владимир же завершает процесс перехода к целостности мира. Роман заканчивается ус-
тановлением порядка, гармонизацией человека, отношений между людьми и организацией природного. Это
и составляет суть космогонии.
Источники и литература
1. Богданов А.П. Александр Вельтман – писатель–историк // Вельтман А.Ф. Романы. – М.: Современник,
1985. – С.458–481.
2. Бойко М.Н. А.Ф.Вельтман: общеевропейская авантюрность повествования и российская специфика ге-
роя // Авторские миры в русской культуре первой половины XIX века. – С-Пб.: Дмитрий Буланин, 2005.
– С.102–126.
3. Вельтман А.Ф. Романы. – М.: Современник, 1985. – 524 с.
4. Калугин В.И. Романы Александра Вельтмана // Вельтман А.Ф. Романы. – М.: Современник, 1985. – С.5–
21.
5. Соловьева Н.А. XIX век: романтическое сознание эпохи // Вестник Московского университета. Серия 9:
Филология. – 2001. – № 1. – С.7–22.
6. Шарыпкин Д.М. Скандинавская тема в русской романтической литературе (1825–1840) // Эпоха роман-
тизма. Из истории международных связей русской литературы. – Л.: Наука, 1975. – С.148–198.
7. Щалпегин О.Н. Мировоззренческая и мифологическая основа романов А.Ф.Вельтмана // Забытые и
второстепенные писатели ХVII–XIX вв. как явление европейской культурной жизни. Материалы меж-
дународной научной конференции, посвященной 80–летию Е.А.Маймина. – Псков: Изд-во Областного
центра народного творчества, 2002. – С.144–150.
Наимова Е.А.
ОСНОВНЫЕ ТРУДНОСТИ ПРИ ОБУЧЕНИИ ДЕЛОВОМУ ПИСЬМУ
Большинством исследователей деловое письмо рассматривается как важное средство коммуникации,
основной целью которой является установление и налаживание деловых отношений, контактов между
предприятиями, организациями и т.д. [1, 4, 5, 6, 9, 10]. Предприятия и организации заинтересованы не толь-
ко в информировании потребителей о видах производимых ими товаров и услуг, но и в их сбыте. Сле-
довательно, цели и задачи коммуникации в предпринимательской деятельности не ограничиваются простой
констатацией, сообщением фактов (даже в сопроводительных письмах), они состоят в подведении адресата
с помощью логического, четкого, убедительного изложения к желаемому для отправителя действию, по-
ступку.
Отправитель информации в процессе коммуникативной деятельности в области экономики, торговли,
менеджмента и маркетинга не только сообщает адресату некоторый объем информации, но преподносит ее
так, чтобы вызвать у него определенную реакцию, подводит адресата к желаемому для отправителя реше-
нию. Исходя из этого, тексты деловых писем должны представлять собой императив в области речевого ак-
та (действуй!) в противоположность индикативу обычного двустороннего общения (знай!). И вообще вся
стратегия письменной коммуникации в предпринимательской деятельности должна быть четко сориенти-
рована на результат.
Специфика текстов деловой корреспонденции заключается в обслуживании людей (в лице которых мо-
гут выступать предприятия, фирмы и т.д.) по вопросам экономического, финансового характера. Однако
деловое письмо – это еще и юридический документ. В предпринимательской деятельности один из партне-
ров продает что-либо, предлагает свои услуги, другой покупает, принимает услуги, т.е. одновременно оба
берут на себя определенные обязательства, например: продавец – изготовить и вовремя поставить товар, а
покупатель – своевременно произвести все расчеты с продавцом. Текст, фиксирующий данное соглашение,
становится юридическим документом (обе стороны по контракту могут быть привлечены к ответственно-
сти за совершенные речевые действия). Таким образом, тексты деловых писем, являясь документами (в от-
личие от частной корреспонденции), характеризуются определенной спецификой и в их оформлении в силу
того, что язык документации требует, прежде всего, точности и невозможности каких–либо кривотолков.
Для того чтобы деловое письмо достигло предложенной цели и не имело бы нежелательного резуль-
тата, необходимо хотя бы в общих чертах знать особенности языка и стиля современной корреспонденции
и основные требования, предъявляемые к ней. На язык деловой переписки распространяются законы со-
ставления служебных текстовых документов в целом в рамках официально–делового стиля речи [7, 8]. Этот
стиль имеет свои специфические отличия от разговорной речи и других стилей литературного языка. Если в
|