Новые исследования древнерусской плинфы: итоги и перспективы

В статье проведен анализ современного состояния изучения плинфы как основного строительного материала монументальных памятников Древней Руси. Акцентируется внимание на специальном изучении таких параметров как керамическое тесто, технология изготовления, формовка и маркировка плинфы. Подчеркивает...

Ausführliche Beschreibung

Gespeichert in:

Bibliographische Detailangaben
Datum:	2010
1. Verfasser:	Ёлшин, Д.Д.
Format:	Artikel
Sprache:	Russian
Veröffentlicht:	Інститут археології НАН України 2010
Schriftenreihe:	Археологія і давня історія України
Schlagworte:	Дослідження проблем середньовічної археології та історії
Online Zugang:	https://nasplib.isofts.kiev.ua/handle/123456789/83455
Tags:	Tag hinzufügen Keine Tags, Fügen Sie den ersten Tag hinzu!
Назва журналу:	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
Zitieren:	Новые исследования древнерусской плинфы: итоги и перспективы / Д.Д. Ёлшин // Археологія і давня історія України: Зб. наук. пр. — К.: ІА НАН України, 2010. — Вип. 1. — С. 395-407. — рос.

Institution

Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine

id	nasplib_isofts_kiev_ua-123456789-83455
record_format	dspace
spelling	nasplib_isofts_kiev_ua-123456789-834552025-02-09T13:30:00Z Новые исследования древнерусской плинфы: итоги и перспективы Нові дослідження давньоруської плінфи: підсумки і перспективи New investigations of the brick of Old Russ: summaries and perspectives Ёлшин, Д.Д. Дослідження проблем середньовічної археології та історії В статье проведен анализ современного состояния изучения плинфы как основного строительного материала монументальных памятников Древней Руси. Акцентируется внимание на специальном изучении таких параметров как керамическое тесто, технология изготовления, формовка и маркировка плинфы. Подчеркивается, что только комплексное изучение этих характеристик позволяет верно типологизировать и атрибутировать строительный материал, что служит основанием для дальнейших историко-архитектурных исследований и выводов. Накопленный материал позволяет по-новому датировать некоторые из памятников Южной Руси (Киев, Переяслав). У статті проведений аналіз сучасного стану вивчення плінфи як основного будівельного матеріалу монументальних архітектурних пам’яток Давньої Русі. Акцентується увага на спеціальному вивченні таких параметрів як керамічне тісто, технологія виготовлення, формування і маркування плінфи. Підкреслюється, що тільки комплексне вивчення цих характеристик дозволяє вірно типологізувати і атрибутувати будівельний матеріал, що служить підставою для подальших історико-архітектурних досліджень і висновків. Накоплений матеріал дозволяє по-новому датувати деякі з пам’яток Південної Русі (Київ, Переяслав). Author of this paper carries out an analysis of current state in the field of the bricks study as a main building material of Old Rus monuments. The latter is concentrated, as the author considers, on the specific researches of such elements as ceramic fabric, moulding type and marking of the bricks. Author emphasizes that only the research of all of these special characters in complex could provide us with the correct typology and attribution of subject of investigation. Collected artifacts made it possible to define and reconsider dates of some of the monuments in a southern Old Rus. 2010 Article Новые исследования древнерусской плинфы: итоги и перспективы / Д.Д. Ёлшин // Археологія і давня історія України: Зб. наук. пр. — К.: ІА НАН України, 2010. — Вип. 1. — С. 395-407. — рос. XXXX-0122 https://nasplib.isofts.kiev.ua/handle/123456789/83455 ru Археологія і давня історія України application/pdf Інститут археології НАН України
institution	Digital Library of Periodicals of National Academy of Sciences of Ukraine
collection	DSpace DC
language	Russian
topic	Дослідження проблем середньовічної археології та історії Дослідження проблем середньовічної археології та історії
spellingShingle	Дослідження проблем середньовічної археології та історії Дослідження проблем середньовічної археології та історії Ёлшин, Д.Д. Новые исследования древнерусской плинфы: итоги и перспективы Археологія і давня історія України
description	В статье проведен анализ современного состояния изучения плинфы как основного строительного материала монументальных памятников Древней Руси. Акцентируется внимание на специальном изучении таких параметров как керамическое тесто, технология изготовления, формовка и маркировка плинфы. Подчеркивается, что только комплексное изучение этих характеристик позволяет верно типологизировать и атрибутировать строительный материал, что служит основанием для дальнейших историко-архитектурных исследований и выводов. Накопленный материал позволяет по-новому датировать некоторые из памятников Южной Руси (Киев, Переяслав).
format	Article
author	Ёлшин, Д.Д.
author_facet	Ёлшин, Д.Д.
author_sort	Ёлшин, Д.Д.
title	Новые исследования древнерусской плинфы: итоги и перспективы
title_short	Новые исследования древнерусской плинфы: итоги и перспективы
title_full	Новые исследования древнерусской плинфы: итоги и перспективы
title_fullStr	Новые исследования древнерусской плинфы: итоги и перспективы
title_full_unstemmed	Новые исследования древнерусской плинфы: итоги и перспективы
title_sort	новые исследования древнерусской плинфы: итоги и перспективы
publisher	Інститут археології НАН України
publishDate	2010
topic_facet	Дослідження проблем середньовічної археології та історії
url	https://nasplib.isofts.kiev.ua/handle/123456789/83455
citation_txt	Новые исследования древнерусской плинфы: итоги и перспективы / Д.Д. Ёлшин // Археологія і давня історія України: Зб. наук. пр. — К.: ІА НАН України, 2010. — Вип. 1. — С. 395-407. — рос.
series	Археологія і давня історія України
work_keys_str_mv	AT ëlšindd novyeissledovaniâdrevnerusskojplinfyitogiiperspektivy AT ëlšindd novídoslídžennâdavnʹorusʹkoíplínfipídsumkiíperspektivi AT ëlšindd newinvestigationsofthebrickofoldrusssummariesandperspectives
first_indexed	2025-11-26T06:08:25Z
last_indexed	2025-11-26T06:08:25Z
_version_	1849832048276013056
fulltext	395 В статье проведен анализ современного состоя- ния изучения плинфы как основного строительного материала монументальных памятников Древней Руси. Акцентируется внимание на специальном изучении таких параметров как керамическое тес- то, технология изготовления, формовка и марки- ровка плинфы. Подчеркивается, что только ком- плексное изучение этих характеристик позволяет верно типологизировать и атрибутировать стро- ительный материал, что служит основанием для дальнейших историко-архитектурных исследова- ний и выводов. Накопленный материал позволяет по-новому датировать некоторые из памятников Южной Руси (Киев, Переяслав). К л ю ч е в ы е с л о в а: плинфа, производство, керамическое тесто, формовка, формат плинфы, технология изготовления, технологические отпе- чатки, маркировка, зодчество. Плинфа, как называют древнерусский кир- пич домонгольского времени, являлась основ- ным строительным материалом около 200 из- вестных монументальных памятников конца X — начала XIII вв. Однако работ, посвящен- ных различным аспектам изучения этого ма- териала, насчитывается значительное коли- чество (Библиографию см.: Раппопорт 1989, с. 162—164; 1994, с. 56—58). Очевидно, такое внимание связано с огромным значением, ко- торое имел домонгольский период для исто- рии древнерусского искусства, когда на основе принесенных из Византии технологий, форм и образов стремительно сформировалась и обо- собилась самостоятельная ветвь развития вос- точнохристианской архитектуры, наследие ко- торой активно живет и в наше время. Изучение древнерусского кирпича имеет давнюю историю, позволившую И.В. Антипо- ву даже выделить в ней три периода, отнеся к последнему периоду работы 1990—2000-х гг. (Антипов 2003, с. 124). Действительно, за пос- ледние 20 лет появился ряд исследований, специально посвященных подробному анализу плинфы нескольких древнерусских земель (Из отдельных статей стоит упомянуть: Новосёлов 1995, с. 92—97; Жервэ 2002, с. 67—87; Сиро- мятников 2004, с. 248—254). Сборник Архи- тектурно-археологического семинара Государс- твенного Эрмитажа «Из истории строительной керамики средневековой Восточной Европы» почти полностью был составлен из статей, пос- вященных плинфе Киева, Чернигова, Новгоро- да (Из истории строительной керамики 2003. Многие из статей сборника упоминаются далее в тексте). Методические основы такого специального внимания к строительно-техническим харак- теристикам древнерусских построек были обоз- начены в программной статье П.А. Раппопорта «О методике изучения древнерусского зодчес- тва» (Раппопорт 1988; 1993, с. 18—27). По его мнению, исследование этих памятников долж- но быть комплексным, сочетая три основных аспекта: исторический, искусствоведческий и строительно-технический. Архитектурное со- оружение является не только памятником исто- рии искусства, но и памятником истории техни- ки. Пренебрежительное отношение к изучению строительной техники приводит к неверному пониманию процесса развития архитектуры, напротив, изучение строительно-технической стороны может серьезно корректировать кон- цепции истории зодчества. В недавнем исследовании, посвященном строительному производству Новгородской зем- ли XII в., Н.В. Новосёлов продолжает эти идеи. Признавая техническую сторону решения ар- хитектурной задачи наименее подверженной Д. Д. Ё л ш и н (С а н к т - П е т е р б у р г) НОВЫЕ иССЛЕДОВАНиЯ ДРЕВНЕРУССКОЙ пЛиНФЫ: иТОГи и пЕРСпЕКТиВЫ Ёлшин Д.Д. Новые исследования древнерусской плинфы: итоги и перспективы 396 влиянию программы заказа, он отдает именно строительно-техническим особенностям пред- почтение в индикации движения и взаимо- действия различных строительных групп, что наделяет исследования строительной техники важным значением для историко-архитектур- ной реконструкции картины развития монумен- тального зодчества (Новосёлов 2002, с. 15—18). Однако, одним из главных выводов, которые Н.В. Новосёлов делает на основании изучения строительного производства новгородской зем- ли в XII в., является опровержение ставшего классическим представления П.А. Раппопорта о «строительной артели» как устойчивом объ- единении профессионалов во главе с архитек- тором (Раппопорт 1985, с. 80—89). В течение последних 10 лет автору данной статьи приходилось работать со строительны- ми материалами памятников зодчества южно- русских земель домонгольского периода, как с археологизированными кладками непосредс- твенно в ходе полевых исследований, так и с археологическими коллекциями в музейных собраниях 1. Опыт этой работы позволяет обсу- дить обозначенные Н.В. Новосёловым тенден- ции в изучении древнерусской плинфы, изло- жить некоторые наблюдения, подвести итоги и очертить перспективы этого направления ар- хитектурно-археологической науки. Изучение любого археологического мате- риала начинается с классификации, которая со временем, после верификации и культур- но-исторической интерпретации, обретает вид типологии. В этом направлении в последние годы сделан значительный шаг вперед. Иссле- дования 1970—1980-х гг. концентрировались на исследовании динамики формата плинфы, поисках эволюционных закономерностей (по- добно параллельным изысканиям в типологии архитектурных форм). Однако, стройная схема последовательного уменьшения формата, ко- торая была отмечена на плинфе памятников Смоленска, оказалось не такой определенной для Новгорода, и совсем не работающей в чер- ниговской и киевской землях. На первое место выступили другие характеристики, сходство которых оказывается принципиальным при выделении типов плинфы. В последние годы была выработана схема описания, включаю- 1. Приношу сердечную благодарность всем, кто помогал мне в этой работе: О.В. Жегуровой — хра- нителю Новгородского объединенного истори- ко-архитектурного музея-заповедника (НГОМЗ), ю.Г. Безкоровайной — хранителю Национального музея истории Украины (НМИУ), Е.И. Архиповой и О.ю. Малеевой — хранителям Национального запо- ведника «София Киевская» (НЗ «СК»)), начальнику Киевской Подольской экспедиции М.А. Сагайдаку за возможность участвовать в раскопках храма на юрковской ул. (2003), а также киевским археологам В.К. Козюбе, А.К. Сыромятникову, С.А. Балакину, С.В. Тараненко, С.В. Павленко. щая в себя 4 основные характеристики плин- фы (Ёлшин 2005, с. 250—257): 1. Керамическое тесто, его цвет, наполнители, естественные и искусственные включения, характеристика его фактуры; 2. Технологические отпечатки на плинфе, включающие следы ее формовки и сушки; 3. Размеры плинфы (формат); 4. Маркировка плинфы самыми разнообразны- ми средствами: рельефными знаками, мет- ками, клеймами и расчесами. Маркировка полностью отсутствует в Новгороде, частич- но наличествует в Киеве и Переяславле, но является чрезвычайно важным элементом для типологии плинфы Чернигова, Полоц- ка, Смоленска, Гродно. Изолированное изучение параметров плин- фы, несомненно, представляет интерес. Но толь- ко учет всех четырех параметров при выделении типов плинфы позволяет добиться их удовлетво- рительной атрибуции. Ниже мы подробно рас- кроем содержание и значение каждого из пара- метров на ряде показательных примеров. 1. КЕРАМиЧЕСКОЕ ТЕСТО При изучении плинфы могут быть проанали- зированы несколько характеристик керамичес- кого теста: состав, свойства теста при формовке и при обжиге. Состав теста является наиболее яркой характеристикой, которая предоставляет широкие возможности визуальной классифи- кации материала. В тех центрах, где были до- ступны подходящие (нежирные) глины для кир- пичного производства, рецептура теста обычно более устойчивая. Такими центрами в Древней Руси являются Новгород, Смоленск, Переяс- лавль (Ёлшин 2008, с. 210). Цвет и структура черепка плинфы практически не меняются со временем, от постройки к постройке. Другое дело в тех городах, где такие глины являлись дефицитом. Так, в Киеве и Чернигове для кир- пичного производства использовались каолино- вые и алевритовые глины. Каолиновые глины сами по себе придают тесту весьма разнообраз- ную гамму оттенков, и в одном памятнике мож- но встретить плинфу совершенно разного цвета, при этом остальные параметры будут указывать на близкое время их производства. При приме- нении каолиновых глин в тесто добавлялись ис- кусственные примеси в виде песка и шпата. В разные промежутки истории эти примеси име- ли различный характер. В плинфе Десятинной церкви можно встретить обильные примеси мел- кодробленого шпата, в плинфе Успенского собо- ра Киево-Печерской лавры часты следы шпата, выгоревшего при высокотемпературном обжиге. В плинфе Михайловского Златоверхого собора находим крупные включения шпата — до 3 и более см в поперечнике. При раскопках Десятинной церкви была за- фиксирована картина удивительного многооб- 397 Ёлшин Д.Д. Новые исследования древнерусской плинфы: итоги и перспективы разия рецептур керамического теста плинфы, достоверно относящейся к концу X в. Это као- линовые глины с включением мелкого песка, прозрачного и непрозрачного шпата, алеврито- вые глины, иногда с очень высоким содержани- ем органических включений соломы и половы. Плинфа из алевритовых глин, зеленоватого цве- та, была зафиксирована in situ лишь в нижней части стеновой кладки западной галереи, кото- рая была устроена в самую последнюю очередь (Иоаннисян и др. 2009, с. 343—347). Все это поз- воляет предполагать, что строители Десятинной церкви, столкнувшиеся с необходимостью кир- пичного производства в месте, где еще не было разведанных месторождений, на протяжении всего строительства производили эксперимен- тальную работу с рецептурой керамического тес- та плинфы. Это подтверждается и аналогичными результатами изучения строительных растворов и камня сохранившихся фундаментов Десятин- ной церкви (Ёлшин, Никитенко 2009, с. 149). Алевритовые глины начали использоваться для производства плинфы в Киеве впоследствии только во второй трети XII в. (церковь Успения Пирогощая на Подоле, Кирилловская церковь). Тесто отличается мелкозернистостью, отсутстви- ем крупных включений. Кроме этого, плинфа из алевритовых глин явно носит следы низкотем- пературного обжига, размокает в воде, подвер- жена механическим повреждениям. Тесто при формовке обладало большой пластичностью, следствием чего является ее видимая «небреж- ность» (наличие закраин, подтеков и пр.) (Тор- шин 2003, с. 104). Поэтому, несмотря на боль- шое разнообразие цвета теста такой плинфы (от светло-розового до темно-зеленого), ее легко от- личить от плинфы конца XI в. — начала XII в. Таким образом, керамическое тесто позволя- ет различать даже при первичной визуальной оценке плинфу из разных строительных цен- тров, а в некоторых центрах — и плинфу раз- ных хронологических периодов. До сих пор не производилось систематических исследований на основе петрографических анализов плин- фы. Такая работа в будущем позволит серьезно расширить наше знание древнерусских техно- логий, а также систематизировать и стандар- тизировать описание керамического теста и разновидностей рецептур. В то же время, боль- шое разнообразие керамического теста, кото- рое встречается иногда в отдельных памятни- ках, на наш взгляд, ограничивает перспективы использования результатов петрографических анализов для прямой датировки или атрибу- ции образцов плинфы. 2. ТЕХНОЛОГиЧЕСКиЕ ОТпЕЧАТКи Внимание к технологическим отпечаткам на плинфе, а именно следам формовки и суш- ки, появилось относительно недавно. Стараясь представить объективную картину развития технологии производства плинфы, исследовате- ли попытались увеличить выборку материала за счет археологических коллекций, содержа- щих фрагменты плинфы из раскопок памятни- ков архитектуры. Чаще всего, однако, коллек- ции эти чрезвычайно скудны и могут привести к противоречивым и неверным суждениям о строительном материале того или иного памят- ника. Но именно работа с фрагментами при- влекла внимание к тому, что технологические следы на плинфе могут быть описаны, система- тизированы и использованы для выделения ти- пов. Этот аспект акцентирован практически во всех последних работах (Новосёлов 2002, с. 21; Жервэ 2002, с. 68; Торшин 2003, с. 103). Формовка плинфы производилась ручным способом, в деревянных формах разных ви- дов. Каждая плинфа формовалась отдельно: определенное количество керамического теста вбрасывалось в форму, уминалось, после чего снимался излишек теста, а сырец извлекался из формы. После формовки производилась про- должительная сушка сырца (сначала плашмя, а затем вертикально, на торце) (Раппопорт 1994, с. 5—7). Следы формовки на плинфе обычно пред- ставлены отпечатками деревянной формы или следами ее снятия с сырца, закраинами-нате- ками теста на торцах и их подрезками, следа- ми подсыпки на формовочном столе (которая отпечатывалась на нижней постелистой сто- роне), следами снятия излишка теста и загла- живания верхней постелистой стороны плин- фы (верхней постелистой стороной считается та плоская поверхность плинфы, которая при формовке была сверху). Комплекс технологических следов обычно позволяет с достаточной уверенностью опреде- лить способ формовки. А.К. Сыромятников раз- работал описание и перечень характерных тех- нологических следов четырех-пяти основных способов формовки, к которым пока сводится разнообразие технологий производства плин- фы в Древней Руси: 1. Формовка в жесткой форме с дном (плинфа Киева XI в.); 2. Формовка в жесткой форме без дна (пролет- ке) (плинфа Киева и Новгорода XII в.); 3—4. Формовка в разборной форме с дном и без дна (плинфа Чернигова, Полоцка, Смолен- ска); 5. Формовка в жесткой форме с дном и скошен- ными бортами (плинфа Киева конца X в., плинфа Переяславля Русского) (Сиромятни- ков 2004, с. 51). Определение способа формовки плинфы в сочетании с характером керамического теста чаще всего уже позволяет дать ей достаточно узкую хронологическую привязку. Изучение дополнительных характерных технологичес- ких нюансов, таких как подрезка подтеков и закраин, способ заглаживания верхней посте- Ёлшин Д.Д. Новые исследования древнерусской плинфы: итоги и перспективы 398 листой поверхности (Игнатенко 2003, с. 38— 39), следы на нижней постелистой поверхности позволяют выявить локальные традиции и про- следить работу одной и той же группы масте- ров-«плинфотворителей» на нескольких памят- никах. Такой характерной чертой являются, например, «вдавленные бортики» на киевской плинфе XII в. Впервые эта черта была отмече- на Н.В. Холостенко на плинфе Кирилловской церкви (Холостенко 1960, с. 6). Исследователь связывал эти следы с формовкой в поддонной форме (ящике с дном). Впоследствии на «вдав- ленные бортики» обратили внимание П.А. Рап- попорт («вдавленная каемка по краю» плинфы церкви Василия в Овруче (Раппопорт 1972, с. 90) и Г.ю. Ивакин («следы формовочного ящика» на плинфе церкви Успения на Подоле (Ивакин 1989, с. 172)). При исследованиях храма на юрковской ул. в Киеве было выявлено, что подобные вдавлен- ные бортики присутствуют на 25 % плинфы. Осмотр более 400 фрагментов плинфы с подоб- ной формовкой позволил аргументировано ре- конструировать процесс появления подобных следов. Такие особенности «вдавленных борти- ков», как значительные вариации их глубины (0,2 до 1,5 см) и ширины (0,4 до 1,5 см) и нали- чие сопутствующих закраин (наплывов) на тор- цах приводят к выводу, что следы появлялись вследствие нажатия на края сырца длинным плоским предметом, скорее всего, самой фор- мовочной рамкой-пролеткой 1. Таким образом плинфоделатели выравнивали верхнюю пос- телистую сторону плинфы, избавляясь от при- поднятостей вдоль торцов сырца, которые обра- зовывались при снятии пролетки. Такой прием отмечен лишь на плинфе памятников Киева и киевской архитектурной традиции в хроноло- гических рамках всего XII в. В других центрах, например, Новгороде, при том же способе фор- 1. Традиция эта не ограничивается только XII в. По- добные следы были выявлены на т.н. «литовском» каннелированном (пальчатом) брусковом кирпиче. Есть такие следы и вдоль тычков кирпичей XVIII в. в Петербурге. Определенные отголоски этой тради- ции формовки, очевидно, присутствуют в ручном способе формовки кирпича, сохранявшемся в Санкт- Петербургской губернии и описанном в начале XX в. После формовки в подонной форме кирпич относили в форме к месту сушки, где его выгружали на землю или на доски, перевернув и аккуратно сняв форму. От снятия рамки по краям кирпича образовывались приподнятости. Чтобы исправить эту деформацию, рабочий переворачивал форму дном вниз и плоской поверхностью прижимал, надавливал на постелис- тую часть кирпича (Белавенец 1905). Если предста- вить при таком способе пролетку вместо подонной формы, «вдавленные бортики» получают аргумен- тированное объяснение. На некоторых экземплярах древнерусских плинф со «вдавленными бортиками» можно отметить даже четкие следы, которые явля- ются отпечатками граней пролетки и маркируют ширину составляющих ее досок. мовки плинфы ни одного случая применения этого способа не зафиксировано. К следам сушки следует относить следы дож- дя и животных (собак, кошек, птиц) на верхней постелистой стороне плинфы, следы травы на нижней постелистой стороне, глубокие попе- речные отпечатки на торцах (следы полок су- шильных стеллажей), продольную деформа- цию плинфы (от вертикальной сушки). Следы дождя встречаются очень часто, и гораздо бо- лее показательным является их систематичес- кое отсутствие, возможно, свидетельствующее о сушке плинфы под навесами. Следы животных также встречаются в массовом порядке, и мог- ли бы стать предметом отдельного междисцип- линарного исследования. 3. ФОРМАТ пЛиНФЫ Размеры — характеристика плинфы, фик- сация которой при архитектурно-реставра- ционных и архитектурно-археологических исследованиях является обязательной (Подъя- польский и др. 1988, с. 111, 120, 127). С другой стороны, она, на первый взгляд, не требует осо- бого опыта от автора полевых исследований. Зачастую это единственная информация, кото- рой располагают исследователи о плинфе того или иного памятника. Вместе с тем, накоплен- ная за последние 150 лет выборка этого рода данных весьма велика. Эти свойства и обусло- вили большое внимание к формату плинфы. Наиболее успешными оказались исследования по динамике изменения во времени формата смоленской плинфы, позволившие выявить тенденцию постепенного уменьшения формата (Раппопорт 1976, с. 83—93). Опыт был повто- рен с меньшими результатами по отношению к новгородской плинфе (Штендер 1980, с. 86; Демичева 1984, с. 220—228). Оказалось, одна- ко, что плинфа некоторых центров, а именно Киева и Чернигова, не подчиняется выявлен- ным тенденциям; периоды относительной ста- бильности применяемого формата сменяются довольно спонтанно (Торшин 2003, с. 100). Эти переходы, вместе с тем, требуют определенного объяснения, поиска причин смены традиции: прекращение деятельности предшествующей группы мастеров, появление новой, или же смена технологических установок без смены мастеров. В условиях недостаточной выборки материала эти поиски легко могут приводить к заблуждениям. Рассуждая о черниговской плинфе конца XI в., О.М. Иоаннисян считает, что «известная тенденция увеличения ее сто- рон, делающих плинфу черниговских памят- ников более продолговатой по сравнению с ки- евской, все же имеет место» (Иоаннисян 2003, с. 20, 26). По мнению автора, причиной тому были североитальянские мастера, которые принесли на Русь не только романские эле- менты и равнослойную технику кладки, но и 399 Ёлшин Д.Д. Новые исследования древнерусской плинфы: итоги и перспективы «образ» ломбардского брускового кирпича, под влиянием которого меняются пропорции чер- ниговской плинфы. При сравнении форматов, приводимых разными авторами, видно, что ис- следователь при оценке пропорций как черни- говской, так и киевской плинфы пользовался неполными данными. В реальности только ки- евская плинфа второй четверти XII в. обладает пропорцией длины и ширины как 1,4—1,5 : 1, а пропорции и черниговской, и киевской плин- фы рубежа XI—XII вв. колеблются в пределах 1,2—1,3 : 1 (табл. 1). В целом же приведенная таблица (Сведе- ния о формате черниговской плинфы взяты из: Асеев, Логвин 1959, с. 30—43; Холостенко 1961, с. 51—67; Холостенко 1967, с. 188—210; Воробь- ева, Тиц 1974, с. 99—111; Раппопорт 1982) ил- люстрирует, насколько могут различаться све- дения разных авторов, что заставляет серьезно задуматься о степени достоверности выводов, сделанных на основании данных о формате. Распространенной ошибкой является указа- ние при описании памятника формата плин- фы, относящейся к более поздним ремонтам или перестройкам, или же наоборот, плинфы во вторичном использовании, происходящей из разобранной постройки более раннего време- ни. Ошибочными могут быть замеры плинфы в Т а б л и ц а 1. Пропорции черниговской, и киевской плинфы рубежа XI—XII вв. Литера- тура «Двухкамер- ный» терем Однокамерный терем юго-западная крещальня Спасского собора Успенский собор Елецкого монастыря Ильинская цер- ковь Борисо-глебский собор Асеев, Логвин 1959 — — — — 29 × 20 × 3,5 33 × 27 × 4,5 — Холо- стенко 1961 — — — — — 32 × 28 × 4—4,5 31 × 27 × 4,5 29 × 26 × 4—4,5 ремонт галерей 27 × 19 × 4,5—5 26 × 20 × 5 Холо- стенко 1967 36 × 28 × 3,5 35 × 27 × 2,5 33 × 26 × 2,5—3 39 × 28 × 2,5 36 × 28 × 2,5 35 × 27 × 2,5—3 32 × 27 × 3,5 31 × 26 × 2,5—3 35 × 27 × 2,2—2,5 36 × 28 × 3,5—4 36 × 28 × 4—4,5 35 × 27 × 3 33 × 26 × 3—3,5 34 × 28 × 4,5—5 34 × 24 × 3,5—4 34 × 25 ремонт галерей 28 × 22—24 × 4,5—5 27 × 19 × 4,5 25 × 18 × 4,5—5 Воробь- ева, Тиц 1974 — — — 35 × 27 × 2,5 33 × 26 × 2,5—3 34 × 26 × 3—3,5 32 × 28 × 4 — 34 × 24 × 3,5 31 × 27 × 4 34 × 28 × 4,5—5 Раппо- порт 1982 33—36 × 26- 28 × 2,5—3,5 (обобщение данных Хо- лостенко) 35-39 × 27—28 × 2,3-3 (обобщение данных Холо- стенко) 31—32 × 26- 27 × 3—3,5 (обобщение данных Хо- лостенко) 35—36 × 26-28 × 2,2—3 31—33 × 26—28 × 3,5 29 × 22 × 3,5 длинные до 36 27—33 × 18—22 × 4—4,5 (?) 34—36 × 22—26 × 4,5 ремонт галерей 26—27 × 19—20 × 4,5—5 Игна- тенко 2003 Тип III А: Тонкие, бо- лее продол- говатые Тип III А: Тонкие, более продолгова- тые Тип III А: Тонкие, более продолгова- тые Тип III А: Тонкие, более про- долговатые Тип III Б: утолщение, подквадратные пропорции Тип III Б: утолщение, подквадратные пропорции Иоанни- сян 2003 — 39 × 28 × 2,7 32 × 25 × 3,3 36 × 27 × 3,5 36 × 26 × 4 34 × 24,8 × 4,2 Ёлшин Д.Д. Новые исследования древнерусской плинфы: итоги и перспективы 400 стеновой кладке, когда бывает сложно опреде- лить степень фрагментированности плинфы. Большей достоверностью обладают результаты массовых промеров плинфы при археологичес- ких раскопках. При использовании данных о формате плин- фы надо учитывать, что нормальными (в преде- лах разницы от степени интенсивности обжига) являются колебания длины и ширины в преде- лах 2-3 см, а колебания толщины во многом за- висят не от обжига, а от мощности подтеков и натеков теста (аккуратности формовки). Напри- мер, толщина плинфы храма на юрковской ул. (вторая треть XII в.) иногда достигает 7 см за счет подтека керамического теста под форму-пролет- ку, толщина которой составляла около 4 см. Аналогично, при датировке Никольского со- бора в Старой Ладоге, где плинфа также изго- тавливалась в формах-пролетках без дна, реша- ющим фактором оказалась большая толщина плинфы (6,5—7 см). Она позволила авторам исследований решительно отнести Никольский собор к 30—40-м гг. XIII в. Спустя почти 30 лет авторы пересмотрели свое мнение и, отвергнув датировку по формату, датируют теперь храм на базе суммы художественно-стилистических и строительно-технологических характеристик серединой XII в. (Гусева, Иоаннисян, Стеценко 1982, с. 73; Гусева, Иоаннисян 2009, с. 272-274). Следует весьма осторожно относиться к изо- лированному использованию данных о формате плинфы для ее датировки, даже в одном стро- ительном центре. Пытаясь датировать плинфу из ремонта юго-западного угла Десятинной церкви, ю.Б. Бирюков опирался на сходство с форматом ремонтной плинфы Успенского со- бора Киево-Печерской лавры, весьма условно связанной с реконструкцией после разруши- тельного землетрясения, зафиксированного в летописи под 1230 г. (Бирюков 1995, с. 78—79; 2007, с. 221; Холостенко 1955, с. 353). В дейс- твительности, плинфа из Успенского собора полностью отличается как по составу керами- ческого теста, так и по особенностям формовки, а плинфу из Десятинной церкви следует дати- ровать первой третью XII в. До сих пор практически не проводилось изу- чения зависимости формата плинфы от места употребления ее в постройке. Связано это с рядом сложностей: в зданиях, где сохранились своды, их плинфа труднодоступна для обмеров, а в развалах археологизированных построек плинфа не может быть достаточно четко при- вязана к месту употребления. Тем не менее, та- кие исследования могли бы внести ясность по вопросу употребления дополнительных малых форматов плинфы наряду с основным. При описании плинфы того или иного па- мятника важную роль играет набор форм (сор- тамент) плинфы, изготовленной для выкладки декоративных архитектурных форм — профи- лированных столбов, полуколонн и многоус- тупчатых пилястр, ниш, фризов, поребриков и аркатурных поясов. Им соответствуют фи- гурные формы плинфы — трапециевидные, полукруглые, «зубчики» и пр. Находки таких форм при археологических раскопках позво- ляют расширить фактологическую базу для историко-архитектурной реконструкции разру- шенного памятника. Важной характеристикой фигурных плинф является способ придания им формы путем формовки в фигурных ящи- ках или путем вырезания необходимых форм по стандартному прямоугольному сырцу с по- мощью шаблона. Следы резки сырца особенно хорошо видны на торцах фигурной плинфы. Систематическое применение форм или выре- зания свидетельствует об определенной тра- диции, которая может быть использована для выявления работы одной группы мастеров на нескольких памятниках. Любопытной находкой такого рода является формованная плинфа формы сектора, предна- значенная для выкладки фасадной полуколон- ны, зафиксированная в толще кладки апсиды храма на юрковской ул. в Киеве (рис. 1). Ин- тересно, что храм на юрковской ул. никогда не имел полуколонн на плоских фасадных пи- лястрах. По всем прочим параметрам, включая характеристики плинфы, этот памятник чрез- вычайно близок церкви Успения на Подоле и считается построенным непосредственно до нее (Сагайдак 2005, с. 12—15). Однако, сек- торовидные плинфы для церкви Успения на Подоле, как утверждает Г.ю. Ивакин, изготов- лялись путем подтески прямоугольных плинф, что должно было свидетельствовать о первом «подражании» черниговским архитектурным формам (Ивакин 1989, с. 175). Находка фор- мованной фигурной плинфы, следовательно, позволяет предполагать, что ко времени стро- ительства храма на юрковской ул. киевские плинфоделы уже производили плинфу для полуколонн другим способом, но зодчий поче- му-то отказался от этого характерного приема оформления фасада. 4. МАРКиРОВКА пЛиНФЫ Одной из загадочных страниц истории стро- ительного производства Древней Руси явля- ется маркировка плинфы разнообразными знаками, метками и клеймами. Широкий об- зор имеющихся данных и гипотез произвел П.А. Раппопорт (Раппопорт 1994, с. 22—32). Вряд ли можно сказать, что наука с тех пор хоть сколько-нибудь серьезно продвинулась в этом направлении, хотя очевидно, что количество материала, который ныне может быть изучен, значительно возросло. До сих пор не сущес- твует сводного каталога торцевых знаков на плинфе, характерных для ряда строительных центров (Чернигов, Смоленск, Полоцк, Грод- но, Новгород-Северский, Суздаль и др.). Такой 401 Ёлшин Д.Д. Новые исследования древнерусской плинфы: итоги и перспективы каталог позволил бы решить многие вопросы, связанные с датировкой памятников, а также выяснением связей между строительными ор- ганизациями разных земель. Особый род знаков представляют собой знаки в виде трезубцев и двузубцев, так называемые «знаки Рюриковичей». Одна из первых таких плинф, с «трезубцем Владимира», была найдена в 1907 г. при раскопках В.В. Хвойки на усадьбе Петровского, и привлекла широкое внимание (Хвойка 1913, с. 68) 1. Аналогичные плинфы были затем найдены при раскопках Д.В. Ми- леева в 1908 г. и М.К. Каргера в 1948 г. (Отчет 1912, рис. 193; Вельмин 1910, с. 22; Каргер 1958, табл. LXXXII) 2. Еще несколько фрагментов были найдены при последних раскопках Десятинной церкви (2005—2009 гг., под рук. Г.ю. Ивакина). Сами знаки выполнены рельефно (были выреза- ны в доске или дне формовочного ящика). Все исследователи отмечали сходство тре- зубцев со знаками на монетах Владимира Свя- тославича; само место происхождения, остатки Десятинной церкви, связываемой с ктиторской деятельностью Владимира, не вызывало сомне- ний в том, что знаки относятся к персоне князя. Но при раскопках не было зафиксировано ни од- ного случая использования этой узкой плинфы в кладках X в. Более того, все фрагменты плинфы со знаками Владимира обладают рядом особен- ностей формата и способа формовки, значительно 1. Интерпретации этой находки были посвяще- ны доклад Н.А. Линниченко в Московском Архео- логическом обществе 7 января 1908 г. и брошюра К.В. Болсуновского (Древности 1909, с. 190—191; Болсуновский 1908) 2. Сводка опубликованных знаков Владимира и ин- терпретаций была выполнена С.В. Белецким, указы- вающим не менее 6 известных фрагментов клейм (Бе- лецкий 2000, с. 410—411). Автору удалось осмотреть почти все известные находки, в результате чего обна- ружено, что до последних археологических исследо- ваний было известно лишь 5 рельефных «знаков Вла- димира»: два из раскопок В.В. Хвойки 1907—1908 гг. (НМИУ, В-4553/111, В-4932, фото опубликовано: (Церква Богородицi Десятинна 1996, с. 111, 113, 114), один из раскопок Д.В. Милеева (местонахождение неизвестно), два из раскопок М.К. Каргера 1948 г. (НГОМЗ НГМ КП 33677-14, 17)). отличающим их от плинфы, которая достоверно зафиксирована в кладках. Плинфа Десятинной церкви — квадратная, со скошенными торцами и со следами заглаживания на верхней постелис- той стороне, размеры же плинфы со знаками — 30 × 15 × 2,5—3 см, их торцы прямые, на одной из постелей имеются продольные следы снятия излишка теста. Особенности формовки характер- ны больше для типа плинфы Киевской Софии, относящейся ко второй трети XI в. Возможно, эти плинфы (или плитки) не связаны с первым эта- пом строительства Десятинной церкви. Кроме того, обнаружено, что рельефные изображения на трех аналогичных по формовке и керами- ческому тесту фрагментах, считавшиеся ранее также «трезубцами Владимира», на самом деле являются знаками типа трилистника 3. Анало- гии подобным изображениям известны на скан- динавских резных деревянных изделиях более раннего времени, а в более позднее время — на метках черепицы в византийском Херсонесе, где они датируются XIII в., и на граффити на фраг- ментах штукатурки из Борисоглебского собора в Старой Рязани (O’Meadhra 1979; 1987; Романчук 2004, с. 155, табл. 25; Монгайт 1955, с. 187, 190). Повышенное внимание к «княжеским» зна- кам на плинфе приводило и к некоторым ошиб- кам. Так, П.А. Раппопорт считал рельефные трезубцы на постелистой стороне кирпичей, найденных при исследованиях памятников середины XII в. во Владимире-Волынском (Ус- пенского собора и церкви в урочище «Старая кафедра»), «трезубцами Мстислава» — знака- ми князя Мстислава Изяславича, заказчика этих храмов (рис. 2) (Раппопорт 1977, с. 19, рис. 7; 1994, с. 87, рис. 2; 1999, табл. IV, рис. 9; 3. Два фрагмента из раскопок М.К. Каргера 1948 г. (НГОМЗ НГМ КП 33677—16; Каргер 1958, табл. LXXXII, LXXXIII), один фрагмент из раскопок С.Р. Килиевич на усадьбе Исторического музея в 1971 г. (НА ИА НАНУ 1971/18, рис. 4). Новые фраг- менты таких знаков были найдены при раскопках в 2005—2008 гг. Рис. 2. Кирпич с трезубцем из Владимира-Волынс- кого. Музей Триполья в с. Триполье Рис. 1. Церковь на юрковской ул. в Киеве. Стена центральной апсиды. Вид с востока Ёлшин Д.Д. Новые исследования древнерусской плинфы: итоги и перспективы 402 НА ИИМК РАН. ФА. № О.3075.42). Однако, формат этих кирпичей (ширина 15, толщина 6 см) отличается от основного формата плин- фы. Подобные кирпичи с трезубцами во Вла- димире-Волынском обнаруживали и раньше. А.В. Прахов находил их при раскопках «Ста- рой кафедры» в 1886 г. (НА ИИМК РАН. ФА. № О.705.15). По мнению В. Cичинского, кото- рый в 1933 г. нашел знаки трезубца на кир- пичах, из которых была выложена тропинка около Успенского собора, кирпич брали «из фундамента монастыря св. Апостолов, постро- енного около XIII в.» (Пастернак 1934. Переиз- дание: 1991, с. 7). О. Цинкаловский указывает, что кирпичи с трезубцами встречались также на урочищах «Ильинщина», «Белые Берега», «Новая кафедра» (Цинкаловський 1937, с. 200, 201, 209) 1. Само по себе количество обнару- женных знаков указывает на традицию мар- кировки, отличающуюся от домонгольской. Характеристики формовки аналогичного кир- пича с трезубцем 2 не оставляют сомнений в его поздней датировке (XVI—XVII вв.), что вполне соответствует его формату. В домонгольские памятники кирпичи, видимо, попали в ходе ремонтов. Необходимость работы с «живым» материа- лом при интерпретации данных маркировки и эпиграфических данных могут проиллюстриро- вать еще два примера. Так, одно из греческих клейм из раскопок Десятинной церкви в моно- графии М.К. Каргера было опубликовано зер- кально, что привело к совершенно ошибочному прочтению фрагментов в работе В. Ставиского (Каргер 1958, с. 455, табл. LXXX; Стависький 1996, с. 182—188; Ёлшин, Евдокимова 2009, с. 203—211). А. Медынцева интерпретировала известную надпись на плинфе из Успенского собора Киево-Печерской лавры исходя из того, что до нас дошел почти весь текст надписи. В действительности, размеры фрагмента с над- писью составляют 21+ × 28,5 × 4,5 см, то есть чуть более половины стандартного форма- та плинфы Успенского собора (35—36 × 28 × 4,5 см) (Холостенко 1975, с. 147—148; Медын- цева 2000, с. 89. Фрагмент хранится в фондах Киево-Печерского историко-культурного запо- ведника, КУ-63/1270). Все приведенные выше примеры имеют це- лью убедить читателя, что только комплексное описание и изучение всех указанных харак- теристик плинфы позволяют верно типологи- зировать и атрибутировать строительный ма- 1. Приношу благодарность ю.В. Лукомскому и С.В. Терскому, обратившим мое внимание на эту публикацию. 2. Кирпичи были осмотрены в экспозиции НМИУ (в-5362, записан в инвентарной книге как кирпич XII в.) и музея Триполья в с. Триполье. Еще один та- кой кирпич хранится во Владимир-Волынском крае- ведческом музее (ВВКМ. № А-392/кв 5722). териал и создать основание для дальнейших историко-культурных гипотез и выводов. Так, проведенное автором исследование пе- реяславской плинфы позволило придти к ряду важных заключений относительно истории пе- реяславского зодчества. На основании единства традиции формовки плинфы памятников Пе- реяславля Русского к. XI — начала XII вв. был сделан вывод, что в это время здесь непрерывно функционировала одна группа плинфоделов. Архитектурные формы и техника кладки этих памятников также обладают относительным единством, что позволяет предполагать работу целой артели (в понимании П.А. Раппопорта (Раппопорт 1985, с. 83—83; Раппопорт 1994, с. 124—131)), судя по всему, прибывшей из Ви- зантии в 1080-х гг. Напротив, так называемая «переяславская» плинфа с расчесами, вопре- ки расхожему представлению (Ивакин 2003, с. 69; Ёлшин 2003, с. 92—98), оказалась изго- товлена, хотя и из местных глин, но по киевс- кой технологии, и характерна для тех построек Переяславля, которые обладают строитель- но-техническими особенностями и формами, в целом характерными для киево-черниговской архитектурной традиции 3. Эти факты позво- ляют предположить, что в 1130—1140-е гг. на переяславской земле работала киевская стро- ительная артель, никак не связанная с пред- шествующим этапом переяславского зодчества (Ёлшин 2008, с. 222—223). Если памятники Переяславля, кажется, соответствуют концепции П.А. Раппопорта о нераздельной строительной артели, то некото- рые другие памятники демонстрируют прямо противоположное. Михайловская божница в Остре, по мнению некоторых исследователей, тоже относится к переяславской школе (Комеч 1987, с. 291). Техника кладки храма — киевс- кая, смешанная со скрытым рядом, на углах используются плинфы, уложенные в толщу кладки диагонально. В кладке использованы два совершенно разных типа плинфы, причем очевидно, что разная плинфа использовалась поочередно, при этом техника кладки и строи- тельный раствор не менялись. Формат перво- го типа плинфы — 33—34 × 27-29 × 4—4,5 см, цвет теста красный, встречаются включения кварца и извести. Формовка плинфы произ- водилась в неразъемной рамке. Ближайшие аналогии этой плинфе могут быть найдены среди киевских памятников конца XI — нача- ла XII в. (церковь на усадьбе Художественно- го института, Троицкая надвратная церковь). 3. Воскресенская церковь, Малый храм Зарубского монастыря, одноапсидная часовня под Успенской церковью в Переяславле возведены в равнослойной технике кладки. Воскресенская церковь, возведен- ная киевскими каменщиками, вероятно, все же была построена по проекту новгородского зодчего, на что указывает ряд архитектурных форм (см.: Новосёлов 2001; Иоаннисян 2001, с. 41—47). 403 Ёлшин Д.Д. Новые исследования древнерусской плинфы: итоги и перспективы Второй тип плинфы — формата 27—29 × 23— 24 × 3—3,5 см, формовка в разборной рамке, цвет керамического теста желтый. На торцах плинф в большом количестве встречаются ре- льефные знаки в виде трезубца с раздвоенной средней ветвью и другие (рис. 3). Аналогичные плинфы зафиксированы в Успенском соборе Елецкого монастыря в Чернигове (Холостенко 1961, Рис. 9; 1967, с. 66). Плинфа, очевидно, привозилась одновременно и из Чернигова, и из Киева. Таким образом, благодаря этому уни- кальному памятнику имеется возможность не только синхронизировать относительную хроно- логию киевского и черниговского зодчества, но и подтвердить существование в Древней Руси строительных артелей «сборного» характера (Конструктивную критику концепции П.А. Рап- попорта см.: Булкин 1998, с. 232—238). Кирилловская церковь в Киеве возведена тоже с параллельным применением двух раз- ных типов плинфы, киевской, с расчесами, и черниговской, с метками и знаками на торцах. Архитектурные формы храма, включая слож- ное устройство с парекклесиями и встроенны- ми капеллами, и декоративные приемы указы- вают на черниговского зодчего. Декоративный аркатурный пояс по основанию закомар, тра- диционный для черниговских храмов, выпол- нен из специально отформованной лекальной плинфы. Все эти черты логично объясняются тем, что заказчиком храма был Всеволод Оль- гович, черниговский князь, или его вдова, ко- торые могли привлечь собственные кадры к строительству патронального монастыря на ок- раине Киева (Холостенко 1960, с. 18). Присутс- твие киевской плинфы с расчесами свидетель- ствует о том, что и киевские плинфоделы были привлечены к строительству. Изучение киевской плинфы XII в. застав- ляет поставить целый ряд важных вопросов об относительной датировке памятников как в самом Киеве, так и в некоторых других древне- русских землях, проследить контакты и связи в архитектурно-строительной традиции. Исследователи уже обращали внимание на то, что плинфа, из которой был возведен собор Федоровского монастыря в Киеве (1129—1133), не находит аналогий среди киевских и черни- говских памятников (Иоаннисян 2001, с. 43; Торшин 2003, с. 102). Такая же плинфа упот- реблена и в церкви Успения на Подоле (1131— 1135). В первую очередь, отмечались серьез- ные изменения в формате плинфы. Если еще в Михайловском Златоверхом соборе (1108 г.) плинфа обладает крупным форматом (34—36 × 27—30 × 4—4,5 см), то в памятниках второй трети XII в. формат уменьшается почти вдвое: Федоровский собор — 27,5—30 × 21—23 × 4,5 см (Килиевич, Харламов 1989, с. 184) 1, цер- 1. Автору пока не удалось обнаружить коллекции строительных материалов из этого важнейшего па- мятника, материалы о котором чрезвычайно скудны. ковь Успения на Подоле — 27,5—29 × 24 × 4— 5 см, церковь на юрковской ул. — 26,5—31 × 19—23 × 4—4,5 см, Кирилловская церковь — 28—32 × 18—24 × 4,5—5,5 см. Г.ю. Ивакин отмечает небрежность формовки и следы тра- вы на плинфе из Успенской церкви, которые О.М. Иоаннисян считает свидетельством ра- боты новгородских мастеров 2. Кроме этого, указывали, что появление «новой технологии» киевской плинфы оказывается синхронным появлению в киевской архитектуре романских черт черниговского происхождения — полу- колонн на фасадах, аркатурных поясов и т. д. (Иоаннисян 2001, с. 43—44). Обращение к коллекциям строительных ма- териалов из раскопок указанных памятников 2. В одной из своих последних публикаций О.М. Иоаннисян прямо называет плинфу Пирого- щи «новгородской» (Иоаннисян 2008, с. 15). Однако, доказательств (грубая формовка и отпечатки травы) для такой интерпретации явно недостаточно, на что уже указывали Н.В. Новосёлов и Е.Н. Торшин. По мнению последнего, небрежность формовки, скорее всего, объясняется вязкостью керамического теста (Новосёлов 2003, с. 60; Торшин 2003, с. 104). Рис. 3. Знаки на торцах черниговской плинфы в кладке Михайловской божницы в Остре Ёлшин Д.Д. Новые исследования древнерусской плинфы: итоги и перспективы 404 позволяет несколько сместить акценты. Ока- залось, что в исследуемый период произошла, в первую очередь, смена керамического теста. Вместо каолиновых глин с примесью шпата и кварца, характерных для киевского плинфяно- го производства XI — начала XII вв., начинают использовать алевритовые глины. Плинфа из таких глин часто имеет розовый и зеленоватый оттенки. Смена формата плинфы оказывается не такой скачкообразной, как казалось ранее. Среди построек Киева, предположительно да- тируемых началом XII в., были две, в которых плинфа имеет керамическое тесто, аналогич- ное плинфе Михайловского Златоверхого со- бора, но формат их значительно меньше (свое- го рода промежуточные звенья). Это плинфа во вторичном использовании в фундаментах церкви Успения на Подоле (32 × 25,5—27 × 5 см (30—32 × 28—29 × 4,7—5 см по Г.ю. Ива- кину (Ивакин 1989, с. 172)) и плинфа ремон- та Десятинной церкви (28,5—29 × 24—25,5 × 4,5—5,4 см) (Iвакiн, Iоаннiсян 2008, с. 204. Ремонт Десятинной церкви выполнен в поря- довой технике кладки). Техника формовки в основных чертах остается прежней, ее произ- водят в неразъемных рамках-пролетках без дна. Даже такая характерная и частая черта, как вдавленные бортики, явно происходит из предшествующей киевской традиции (отме- чена на плинфе Михайловского Златоверхого собора, церкви на усадьбе Художественного института, ремонта Десятинной церкви, Ми- хайловской божницы в Остре). Отличительной чертой нового типа плинфы является марки- ровка — волнистые и прямые расчесы по верх- ней постелистой стороне, выполненные специ- альными инструментами разных форм (рис. 4). Расчесами отмечалось 3 % всей плинфы 1. Таким образом, новый киевский тип плинфы XII в. отличался составом керамического теста, стабилизацией малого формата, отдельными чертами формовки (вдавленными бортиками и мощными нижними закраинами — подтеками под рамку-пролетку) и маркировкой. Весь ком- 1. Выяснено автором на основе статистической вы- борки около 4 000 фрагментов плинфы из раскопок церкви на юрковской ул. плекс параметров характерен для плинфы це- лого ряда памятников и ремонтов, не имеющих точной датировки в пределах XII в.: церковь на юрковской ул., киевская ротонда, церковь в урочище «Церковище» (Гнилецкий монастырь), постройки на Ярославском пер. (раскопки По- дольской экспедиции 2008 г.), ремонт Золотых ворот, ремонт трапезной Киево-Печерского монастыря (IV этап), подземные кирпичные конструкции на участке Меркурия в Ближних пещерах Киево-Печерского монастыря 2. Ана- логичная плинфа, но без расчесов, характерна для церкви на Вознесенском спуске, стены Ки- ево-Печерского монастыря, надвратной церк- ви Михайловского Златоверхого монастыря, а также церкви Апостолов в Белгороде. На основе изложенных наблюдений можно сделать несколько важных выводов. Смена типов плинфы в Киеве, во-первых, не была столь резкой (технология формовки полностью преемственна, имеются «промежуточные зве- нья» уменьшения формата), а во-вторых, не совпадает с появлением черниговских конс- труктивных и стилистических черт в киевс- кой архитектуре (ремонтные кладки юго-за- падного угла Десятинной церкви, сложенные из плинфы, относящейся к типу плинфы Ми- хайловского Златоверхого собора, выполнены в порядовой технике). Отсутствие расчесов на плинфе киевских памятников, которые на ос- нове летописных датировок и стилистических характеристик могут быть датированы послед- ней четвертью XII — первой четвертью XIII в., возможно, свидетельствует о том, что эта тра- диция маркировки существовала лишь до оп- ределенного момента. Дальнейшее изучение киевской плинфы с расчесами может помочь уточнению хронологии памятников XII в. 3 2. Фрагменты плинфы с расчесами из киевской ро- тонды и церкви в урочище «Церковщина» хранятся в фондах Музея истории Киева (МИК КП-182/1509, 1726 (А 745/22, 199); МИК КП-2578/1-3,7 (А 994-996, 1001)), ремонтная плинфа Золотых ворот — в НЗ «СК» (СМКП 467 А-9135, 9143, 9145, 9146); плинфа с расчесами из раскопок трапезной Киево-Печерско- го монастыря описана: (Трофiменко, Гончар 2002, с. 21). 3. Надо отметить, что и хронология ключевых па- мятников XII в. не так прочна. Соответствие раско- панных фундаментов летописным датировкам под- вергается сомнению. Еще П.А. Раппопорт отмечал, что летописное упоминание строительства церкви Успения на Подоле может относится к предшеству- ющему храму на этом месте (Раппопорт 1982, с. 19). Недавно В.К. Козюба привел дополнительные архе- ологические аргументы к этой точке зрения, кото- рая, впрочем, все равно остается гипотезой (Козюба 2009). Относительная хронология памятников, пос- троенная на материале изучения плинфы, ни под- тверждает эту версию, ни входит с ней в противоре- чие. Наличие блоков равнослойной кладки в соборе Федоровского монастыря не подтверждено ни фото- графиями, ни чертежами. Рис. 4. Расчесы на плинфе церкви на юрковской ул. в Киеве 405 Ёлшин Д.Д. Новые исследования древнерусской плинфы: итоги и перспективы Кроме Киева, идентичная технология плин- фы зафиксирована в Переяславле-Хмельниц- ком (Воскресенская церковь, Зарубский монас- тырь (Малый храм)), во Владимире-Волынском (церковь в урочище «Старая кафедра», церковь на Садовой ул., в детинце и в урочище «Михай- ловщина»), в Дорогобуже (Успенская церковь), в Турове (Борисоглебский храм), в Чернигове (кирпичеобжигательный комплекс в урочище «Млыновище»), без расчесов — в Каневе (цер- ковь Георгия), в Луцке (церковь Иоанна Бо- гослова) и в Овруче (церковь Василия) 1. На фотографиях П.П. Покрышкина кладок церк- ви Василия в Овруче четко видны плинфы со вдавленным бортиком (НА ИИМК РАН. ФА. 0.582.2 (а) и 0.582.64 (б)). Переяславские памят- ники из такой плинфы возведены, вероятно, во второй трети XII в. киевской строительной ар- телью, на что указывает и равнослойная тех- ника кладки. Вопрос о волынской артели более сложен. П.А. Раппопорт предполагал, что стро- ительная артель полностью переместилась во Владимир-Волынский из Переяславля вместе с князем Мстиславом Изяславичем (Раппопорт 1993, с. 20). На основании имеющихся теперь материалов можно утверждать, что источником был, конечно же, Киев. Но имело ли место пол- ное временное перемещение артели во Влади- мир-Волынский или же произошло разделение киевской артели, пока сказать невозможно. ВЫВОДЫ Выявление и описание типов древнерусской плинфы предоставляет новые данные для гео- графического и хронологического трассирова- ния деятельности отдельных групп мастеров, датировки памятников и их ремонтов, установ- ления относительной хронологии строительной деятельности, заполнения лакун в реконструк- ции общей картины древнерусского зодчества. Трассирование деятельности групп масте- ров-плинфоделов позволяет конкретизировать представления об организации строительного производства Древней Руси. Представление П.А. Раппопорта о «строительной артели» как нераздельной единице стало в работах иссле- дователей древнерусской архитектуры апри- орной концепцией. В действительности, при тщательном комплексном анализе строитель- 1. Материалы из раскопок Воскресенской церкви в Переяславле-Хмельницком (НГОМЗ: НГМ НВ 20061-189); с. Монастырек, ур. Церковщина (Канев- ский исторический музей 3525 К-4497), с. Григоров- ка (1986 г.) (КИM 3250 К-4310, КИM 3253 К-4313, КИM 3254 К-4314, КИM 3526 К-4498); урочище «Старая кафедра» во Владимире-Волынском (НГМ КП 33679 — 3, 29, 30, 40), церкви на Садовой ул. во Владимире-Волынском (НА ИИМК РАН. ФА. 0.3166.44), кирпичеобжигательного комплекса в урочище «Млыновище» в Чернигове (ЧГОМЗ: КН- 1561, № 484, 485. Также см.: Шекун 1987/198). но-технических характеристик памятников выявляется все больше исключений из этого правила, свидетельств «сборных» групп строи- телей, которые более соответствуют концепции артели, предложенной Вал.А. Булкиным. Кро- ме того, в отношении строительных материалов не исключено и появление их товарного произ- водства в условиях большого спроса в XII в. Датировка памятников является для истори- ко-архитектурных изысканий задачей перво- степенной важности, поскольку все концепции развития древнерусского зодчества основаны на сравнительном анализе памятников, рас- положенных в определенной хронологической последовательности, и анализе самой этой пос- ледовательности; изменение датировки одного звена может полностью разрушить основания некоторых концепций. Использование при строительстве схожих или идентичных типов плинфы является серьезным аргументом для подтверждения близкой датировки нескольких памятников. На основе данных о плинфе мо- жет быть построена относительная хронология памятников, верифицирующая последователь- ность, основанную на анализе архитектурных форм и письменных источников. При классификации плинфы необходимо анализировать весь комплекс характеристик, таких как формат, технологические следы фор- мовки и сушки, состав керамического теста и маркировка; изолированное использование па- раметров приводит к ошибкам и спекуляциям (то же касается и сравнительного анализа па- мятников в целом). При хронологической атри- буции типов плинфы важно учитывать гетеро- генный характер архитектурных сооружений. В монументальном зодчестве Древней Руси уже в XI в. имеют место ремонты и перестрой- ки зданий, а с начала XII в. обычным приемом становится сполия, вторичное использование строительного камня и плинфы. Более точная датировка типов плинфы, кроме того, предоставляет дополнительные средства для датировки археологических слоев древнерусских строительных центров. Послед- ние обычно насыщены фрагментированными строительными материалами, которые практи- чески не подвергаются изучению, в отличие от практики античной археологии. Антипов И.В. Некоторые проблемы изучения древ- нерусской строительной керамики // Из истории строительной керамики средневековой Восточной Европы. Архитектурно-археологический семинар. — СПб., 2003. — C. 124—129. Асеев Ю.С., Логвин Г.Н. Архітектура Iллiнської цер- кви в Чернігові // Питання історії архітектури та будівельної техніки України. — К., 1959. — С. 30— 43. Белавенец М.И. Петербургский способ формования сырца для строительного кирпича. — СПб., 1905. Белецкий С.В. Зарождение русской геральдики // Stratum plus. — 2000. — № 6. — C. 366-424. Ёлшин Д.Д. Новые исследования древнерусской плинфы: итоги и перспективы 406 Бирюков Ю.Б. Церковь Николы в Киеве // Реставра- ция и архитектурная археология. — Вып. 2. — М., 1995. — C. 77—84. Бирюков Ю.Б. Из истории изучения Десятинной церкви в Киеве. Еще раз о Никольском приделе 1240 годов // Искусство Древней Руси и стран визан- тийского мира. Материалы научной конференции, посвященной 70-летию со дня рождения В.А. Булки- на. — СПб.; М., 2007. — C. 219—227. Болсуновский К.В. Родовой знак Рюриковичей, ве- ликих князей киевских. — К., 1908. Булкин Вал.А. «Приставник над делатели церков- ными» и организация каменного строительства в домонгольский период // Проблемы археологии. — Вып. 4. — СПб., 1998. — С. 232—238. Вельмин С.П. Археологические изыскания ИАК в 1908 и 1909 гг. на территории Древнего Киева // Военно-исторический вестник. —— № 7—8. — К., 1910. — C. 7—30. Воробьева Е.В., Тиц А.А. О датировке Успенского и Борисоглебского соборов в Чернигове // Советская археология. — 1974. — № 2. — С. 99—111. Гусева О.Г., Иоаннисян О.М. К вопросу о датировке Никольского собора в Старой Ладоге // Краеуголь- ный камень. Археология, история, искусство, куль- тура России и сопредельных стран. — Т. 1. — СПб.; М., 2009. — С. 243—461. Гусева О.Г., Иоаннисян О.М., Стеценко Н.К. Ис- следование Никольского собора в Старой Ладоге // КСИА. — № 172. — М., 1982. Демичева Н.Н. Исследование памятников новгород- ского зодчества XII — н. XIII вв. по данным об эво- люции формата кирпича // Советская археология. — 1984. — № 1. — С. 220—228. Древности. Труды Императорского Московского Археологического Общества. — Т. 22. — Вып. 1. — Протоколы. — М., 1909. Ёлшин Д.Д. К методике фиксации строительных ма- териалов при археологических раскопках // Альманах молодых археологов. — СПб., 2005. — С. 250—257. Ёлшин Д.Д. Плинфа Переяславля Русского // Нау- кові записки з української історії. — Вип. 20. — Пе- реяслав-Хмельницький, 2008. — С. 209—225. Ёлшин Д.Д. Традиция «расчесов» в производстве плинфы южнорусских земель в XII в. // Из истории строительной керамики средневековой Восточной Европы. Архитектурно-археологический семинар. — СПб., 2003. — С. 92—98. Ёлшин Д.Д., Евдокимова А.А. Плинфа с греческими клеймами из раскопок Десятинной церкви в Киеве // Archeologia Abrahamica. — М., 2009. — С. 203—211. Ёлшин Д.Д., Никитенко И.С. О фундаментах Де- сятинной церкви в Киеве (по материалам иссле- дований строительного камня) // Записки ИИМК РАН. — 2009. — № 4. — С. 138—156. Жервэ А.В. Новгородская плинфа первой трети XII в. // Искусство Древней Руси и его исследовате- ли. — СПб., 2002. — С. 67—87. Ивакин Г.Ю. О строительных материалах памят- ников Киева XII века // Из истории строительной керамики средневековой Восточной Европы. Ар- хитектурно-археологический семинар. — СПб., 2003. — С. 66—70. Ивакин Г.Ю. О церкви Успения Богородицы Пи- рогощей // Славяне и Киевская Русь. — К., 1989. — С. 168—180. Игнатенко И.М. Плинфоделие Чернигова // Из ис- тории строительной керамики средневековой Вос- точной Европы. Архитектурно-археологический се- минар. — СПб., 2003. — С. 34—49. Из истории строительной керамики средневеко- вой Восточной Европы. Архитектурно-археологичес- кий семинар. — СПб., 2003. Иоаннисян О.М. Об отражении традиции новго- родско-псковского зодчества в архитектуре Киева и Переяславля первой половины XII в. // Архитектур- но-археологический семинар. Материалы заседания памяти ю.П. Спегальского (1909—1969). — СПб., 2001. — С. 41—47. Иоаннисян О.М. О происхождении черниговской плинфы конца XI—XII веков и равнослойной техники кладки на Руси // Из истории строительной керамики средневековой Восточной Европы. Архитектурно-ар- хеологический семинар. — СПб., 2003. — С. 20—33. Иоаннисян О.М. Собор Иоанна Предтечи во Пско- ве и его место в архитектуре Руси XII в. // Древне- русское искусство. Художественная жизнь Пскова и искусство поздневизантийской эпохи. К 1100-летию Пскова. — М., 2008. — С. 9—22. Иоаннисян О.М., Елшин Д.Д., Зыков П.Л., Ивакин Г.Ю., Козюба В.К., Комар А.В., Лукомский Ю.В. Десятин- ная церковь в Киеве (предварительные итоги иссле- дований 2005—2007 гг.) // Сложение русской госу- дарственности в контексте раннесредневековой истории Старого Cвета. Труды Государственного Эр- митажа. — Т. XLVIII. — СПб., 2009. — С. 330—366. Iвакiн Г.Ю., Iоаннiсян О.М. Перші підсумки вивчен- ня Десятинної церкви у 2005—2007 рр. // Дѣнєслово: Збірка праць на пошану дійсного члена Національ- ної академії наук України П.П. Толочка з нагоди його 70-річчя. — К.: Корвінпрес, 2008. — С. 191—213. Каргер М.К. Древний Киев. — Т. 1. — М.; Л., 1958. Килиевич С.Р., Харламов В.А. Исследование храма Вотча Федоровского монастыря XII в. в Киеве // Сла- вяне и Киевская Русь. — К., 1989. — С. 180—187. Козюба В.К. Про датування двох подiльських цер- ков Х ст. у Києві // Східноєвропейські старожитності в добу середньовіччя. Тези Міжнародної наукової конференції, присвяченої 90-рiччю з дня народжен- ня видатного вітчизняного археолога Б.О. Тимощу- ка. — Чернiвцi, 2009. — С. 35—36. Комеч А.И. Древнерусское зодчество конца X — на- чала XII в. Византийское наследие и становление самостоятельной традиции. — М., 1987. Медынцева А.А. Грамотность в Древней Руси. — М., 2000. Монгайт А.Л. Старая Рязань. Материалы и иссле- дования по археологии СССР. — № 49. — М., 1955. Новосёлов Н.В. Плинфа Старой Ладоги // Древние культуры и технологии. — СПб., 1995. — С. 92—97. Новосёлов Н.В. Церковь Воскресения в Переяславле и новгородская архитектура 30—40-х годов XII в. // Миграции и оседлость от Дуная до Ладоги. Пятые чтения памяти Анны Мачинской: Материалы к чте- ниям. — СПб., 2001. — С. 127—131. Новосёлов Н.В. От Благовещения до Благовещения. Строительное производство Новгородской земли в период сложения местной архитектурной школы. — СПб.: Изд-во СПбГУ, 2002. — 196 с. Новосёлов Н.В. Плинфотворители в составе строи- тельных коллективов Киева и Новгорода XII века (к вопросу о профессиональной организации строите- лей в домонгольской Руси) // Из истории строитель- ной керамики средневековой Восточной Европы. Архитектурно-археологический семинар. — СПб., 2003. — С. 59—66. Отчет ИАК за 1908 г. — СПб., 1912. Пастернак О. Пояснення тризуба, герба великого київського князя Володимира Святого. — Ужгород, 1934 (Переиздание: Киев, 1991). 407 Ёлшин Д.Д. Новые исследования древнерусской плинфы: итоги и перспективы Подъяпольский С.С., Бессонов Г.Б., Беляев Л.А., Постникова Т.М. Реставрация памятников архи- тектуры. — М., 1988. Раппопорт П.А. Церковь Василия в Овруче // Совет- ская археология. — 1972. — № 1. — С. 82—97. Раппопорт П.А. Метод датирования памятников древнего смоленского зодчества по формату кирпи- ча // СА. — 1976. — № 2. — С. 83—93. Раппопорт П.А. Мстиславов храм во Владимире- Волынском // Зограф. — 1977. — № 7. — Београд. — С. 17—22. Раппопорт П.А. Русская архитектура X—XIII вв.: Каталог памятников. — САИ. — Вып. Е1-47. — Л., 1982. Раппопорт П.А. Строительные артели Древней Руси и их заказчики // СА. — 1985. — № 4. — С. 80—89. Раппопорт П.А. О методике изучения древнерусско- го зодчества // СА. — 1988. — № 3. — С. 118—129. Раппопорт П.А. Кирпич Древней Руси // Памят- ники науки и техники (1987—1988). — М., 1989. — С. 133—164. Раппопорт П.А. Древнерусская архитектура. — СПб.: Стройиздат, 1993. — 288 с. Раппопорт П.А. Строительное производство Древ- ней Руси X—XIII вв. — СПб., 1994. Раппопорт П.А. Княжеские знаки в памятниках древнерусского зодчества // Средневековая архитек- тура и монументальное искусство. — СПб., 1999. — С. 5—8. Романчук А.И. Строительные материалы византий- ского Херсона. — Екатеринбург, 2004. Сагайдак М.А. Нові відкриття на Подолi та деякі дискусійні питання історичної топографії серед- ньовічного Києва // АНТ. — 2005. — № 13—15. — С. 12—15. Сиромятников О.К. До питання про формування плiнфи iз скошеними краями X—XI ст. // Стародав- ній Іскоростень i слов’янськi гради VIII—X ст. — К., 2004. — С. 248—254. Стависький В. Грецькі написи з церкви Богородиці Десятинної у Києві // Записки наукового товариства імені Шевченка. — Т. CCXXXI. — Львів, 1996. — С. 182—188. Торшин Е.Н. Плинфа архитектурных памятников Киева середины — второй половины XII в. // Из ис- тории строительной керамики средневековой Вос- точной Европы. Архитектурно-археологический се- минар. — СПб., 2003. — С. 99—111. Трофiменко Г., Гончар В. Літописна трапезна Пе- черського монастиря в Києві // Архітектурна спад- щина України. — Т. 5. — К., 2002. — С. 13—28. Хвойка В.В. Древние обитатели среднего Поднепро- вья и их культура в доисторические времена. — К., 1913. Холостенко Н.В. Исследование руин Успенского собора Киево-Печерской Лавры // СА. — 1955. — Т. XXIII. — С. 341—358. Холостенко Н.В. Новые данные о Кирилловской церкви в Киеве // Памятники культуры. Исследова- ние и реставрация. — Т. 2. — М., 1960. — С. 5—19. Холостенко Н.В. Архитектурно-археологическое ис- следование Успенского собора Елецкого монастыря в Чернигове // Памятники культуры. — Т. 3. — М., 1961. — С. 51—67. Холостенко Н.В. Исследования Борисоглебского со- бора в Чернигове // СА. — 1967. — № 2. — С. 188— 210. Холостенко Н.В. Успенський собор Печерського мо- настиря // Стародавній Київ. — К., 1975. — С. 107— 170. Церква Богородицi Десятинна в Києвi / Під ред. П.П. Толочко. — К., 1996. Цинкаловський О. Матеріали до археології Воло- димирського повіту // Записки наукового товарис- тва імені Шевченка. — Т. CLIV. — Львів, 1937. — С. 183—240. Шекун А.В. Отчет об охранных археологических работах в районе Черниговского Подола // НА ИА НАНУ. — 1987/198. Штендер Г.М. «Деисус» Мартирьевской паперти Со- фийского собора в Новгороде // Древнерусское искус- ство. Монументальная живопись XI—XVII вв. — М., 1980. — С. 70—92. O’Meadhra U. Early Christian, Viking and Romanesque Art Motif-Pieces from Ireland // Theses and papers in North-European Archaeology. — V. 7. — Stockholm, 1979. O’Meadhra U. Early Christian, Viking and Romanesque Art Motif-Pieces from Ireland. 2: A Discussion On Aspects of Find-Context and Function // Theses and papers in North-European Archaeology. — V. 17. — Stockholm, 1987. Д. Д. Й о л ш и н НОВІ ДОСЛІДЖЕННЯ ДАВНЬОРУСЬКОЇ пЛІНФи: пІДСУМКи І пЕРСпЕКТиВи В статті проведений аналіз сучасного стану вив- чення плінфи як основного будівельного матеріалу монументальних архітектурних пам’яток Давньої Русі. Акцентується увага на спеціальному вивчен- ні таких параметрів як керамічне тісто, технологія виготовлення, формування і маркування плінфи. Підкреслюється, що тільки комплексне вивчення цих характеристик дозволяє вірно типологізувати і атрибутувати будівельний матеріал, що служить підставою для подальших історико-архітектурних досліджень і висновків. Накоплений матеріал дозво- ляє по-новому датувати деякі з пам’яток Південної Русі (Київ, Переяслав). D. D. Y o l s h i n NEW INVESTIGATIONS OF THE BRICK OF OLD RUSS: SUMMARIES AND PERSPECTIVES Author of this paper carries out an analysis of cur- rent state in the field of the bricks study as a main building material of Old Rus monuments. The latter is concentrated, as the author considers, on the specific researches of such elements as ceramic fabric, mould- ing type and marking of the bricks. Author emphasizes that only the research of all of these special characters in complex could provide us with the correct typology and attribution of subject of investigation. Collected ar- tifacts made it possible to define and reconsider dates of some of the monuments in a southern Old Rus.

Новые исследования древнерусской плинфы: итоги и перспективы

Institution

Ähnliche Einträge